— Я схожу, я непременно схожу. Я, собственно, и собирался…
Лебезятников и в самом деле прямиком направился к выходу.
— Единственно желаю попросить, — сказал ему вслед Петр Петрович. — Там обязательно явится студент этот, что в магдалину-то втрескался и все свои деньжонки ей вручил…
— Он, может, не из-за того, а просто по человечности, — попробовал заступиться за Раскольникова Андрей Семенович, но Лужин лишь рассмеялся.
— Именно что по человечности. Вот по этакой, — сделал он жест, мало того что непристойный, но еще и преудивительный в исполнении столь почтенного джентльмена. — Вы не перебивайте. Как явится студент Раскольников, вы тихонечко выскользните ко мне сюда и дайте знать.
— Зачем? — удивился Лебезятников.
— Это же брат моей невесты Авдотьи Романовны, — как ни в чем не бывало сообщил ему Петр Петрович. — Она ведь Раскольникова, разве я не упоминал? Только вы брату ее отнюдь про меня не сказывайте. Желалось бы сюрпризец сделать, родственный…
Когда Раскольников и два его спутника вошли в квартиру на Садовой, поминки уже не только начались, но и были в разгаре. Он, впрочем, очень быстро наступил, разгар, потому что среди многочисленных мармеладовских соседей большинство имели природную склонность к горячительным напиткам и сразу же очень споро взялись за стаканы.
Первые минут пять Катерина Ивановна до некоторой степени еще владела общим вниманием, успев рассказать публике о заслугах покойного (ею всецело нафантазированных). Однако когда вслед за тем вдова свернула на любимую свою тему — о том, как богато и чисто она проживала в девичестве у папеньки, и как танцевала танец с шалью в присутствии губернатора, и как к ней сватался князь, потихоньку поднялся нестройный шум, гости зашевелились, оживились и слушать перестали. Катерина Ивановна попробовала повысить голос, но лишь сорвалась в кашель, впала от этого во всегдашнее свое раздражение и начала довольно обидным образом пикироваться с немкой, хозяйкой квартиры, чего делать ни в коем случае не следовало, ибо за жилье давно было неуплачено. И самих-то этих бестолковых поминок устраивать было ни к чему, уже в самом начале вечера почувствовалось, что ничем хорошим они не закончатся.
Появление Родиона Романовича, который извинился, что привел с собою двоих незваных гостей, на время отвлекло Катерину Ивановну от затевавшейся перебранки.
Она обняла своего благодетеля, посадила его рядом с падчерицей (та, и без того сидевшая тише мыши, теперь вовсе окоченела, залилась краской и очень старалась на Раскольникова не глядеть), Разумихина и Свидригайлова тоже поместила на почетные места, особенно последнего, который был бон-тонно одет и, по замыслу вдовы, мог облагородить своим видом собрание.
