— Теперь тот мелкий ботик, — сказал Всяко-Граб.
— Я упаду!
— Не, мы в этом хороши.
И затем Тиффани встала на двух пиксти. Она чувствовала, что они топтались под ней вперед-назад, удерживая ее в равновесии. Она чувствовала себя в полной безопасности. Это было, как ходить на очень толстых подошвах.
— Валим, — сказал Всяко-Граб снизу. — Не волнуйся о вон той коте, жрущей мелких птахов. Несколько парней остались присмотреть за всем.
Крысошлеп полз вдоль ветки. Он не был котом, который способен изменить свое мировоззрение. Но он был способен находить гнезда. Он услышал писк с другого конца сада, и даже от корней дерева он был в состоянии видеть три небольших желтых клюва в гнезде. Теперь он продвигался, сочился. Почти добрался…
Три Нак Мак Фигла скинули соломенные клювы и приветливо ему улыбнулись.
— Здрассти, господин кота, — сказал один из них. — Не хошь учиться, да? ЧИП!
Тиффани летела, стоя в нескольких дюймах над землей. Ветер свистел вокруг нее, пока Фиглы мчались от ворот к холмам, покрытым торфом.
Это девочка-полет. И сейчас у нее на голове сидит жаба, вцепившаяся ей в волосы.
Отступим — и вот длинная вереница зеленых холмов. Теперь она светло-голубая точка на бесконечных травах, объеденных овцами, как ковер. Но зеленое море не было непрерывным. Тут и там — повсюду были люди.
В прошлом году Тиффани потратила три морковки и яблоко на полчаса геологии, хотя она выторговала одну морковку назад после того, как объяснила учителю, что «геология» не должна быть написана на его вывеске как «Г-оло-Г-ья». Он сказал, что мел образовался под водой миллионы лет назад из крошечных морских ракушек.
Это многое объясняло Тиффани. Иногда в мелу находили небольшие окаменелости. Но учитель мало знал о кремне. Попадались кремни, тверже стали в мелу, в самой мягкой из скал. Иногда пастухи разрубали кремни на части и делали из них ножи. И даже у лучших стальных ножей не было такого острого лезвия, как у кремниевых.
И люди из «былых дней», как говорили на Мелу, вырыли ямы в его поисках.
Они были все еще там — глубокие дыры в сплошной зелени, затянутые терновником и ежевикой.
Огромные узловатые кремни все еще поднимались и в деревенских садах.
Иногда они были больше человеческой головы. Они часто и походили на головы.
Кремни были так расплавлены, искривлены и изогнуты, что, глядя на них, можно было почти увидеть чье-нибудь лицо, странное животное, морское чудище.
Иногда наиболее забавные вставляли в стены — на показ.
