— Да, — подтвердила Дэни. — Он был рослым, обаятельным красавцем. Нет, он не был душой любой компании, но и не производил впечатления болвана. Я убеждала себя: идеальных мужчин нет, я и сама далека от совершенства; подобные мысли возникают у любой невесты, и так далее.
Снова был слышен только перестук дождевых капель.
— После этой досадной ошибки, — продолжала Дэни, — я решила прислушиваться к своему чутью и послать ко всем чертям так называемую рассудительность.
Шон слегка улыбнулся.
— Вот теперь ты заговорила как истинная буддистка.
Дэни едва не рассмеялась, но спохватилась, что смех прозвучит истерически.
— Но мое чутье и рассудок, — продолжал Шон, — убеждают меня: я не смогу работать, если мне постоянно придется оглядываться через плечо и проверять, все ли с тобой в порядке. Тех, кто слишком часто оглядывается через плечо, быстро убивают.
— Но убивают и тех, кто подставляет спину врагу, — напомнила Дэни.
— Знаю. Потому останься здесь и прикрывай меня.
Дэни закрыла глаза, борясь со страхом, ворочающимся в ней, подобно живому существу.
— Я боюсь за тебя, — напрямик заявила она. Смех Шона прозвучал так же резко, как хруст ореховой скорлупы.
— А я — за тебя, — отозвался он.
— Тогда не бросай меня!
— Я всю жизнь учился защищаться, а у тебя такого опыта нет. Вот почему здесь старший я. Останься, Дэни. Обещай мне.
Она не издала ни звука.
— Дэни, я могу рассчитывать на тебя?
Она вдруг сникла. Ее опущенные плечи подсказали Шону ответ.
— Я остаюсь, — бросила она.
Ему захотелось подойти к ней, прикоснуться, успокоить.
Но он боялся себя, понимая, что конца этим прикосновениям уже не будет.
«Досадно, — мрачно размышлял Шон. — Можно подумать, будто ты никогда прежде не испытывал влечения к женщине».
И он вдруг понял одну простую истину: он и вправду никогда прежде не испытывал влечения к женщине — такого, как к Даниэле Уоррен.
Шон бросил взгляд на часы — пора.
Он поспешно схватил пончо, набросил его на плечи и застегнул молнию. Тень от капюшона упала на лицо. Не говоря ни слова, Шон толкнул дверь, выходящую в патио.
Не оглядываясь, он шагнул под дождь, в темноту, мегнулся к ограде, словно тень, и застыл у подножия высокой пальмы, слившись с ее стволом.
Ветер бросал серебристую завесу капель на прожекторы у ограды. Шону было незачем смотреть на камеры, чтобы узнать, в каком положении они сейчас находятся.
Он уже успел слиться с ритмом их вращения.
Вскоре камеры развернутся, и в зоне безопасности образуется прорыв. А до тех пор Шону приходилось ждать с неподвижностью камня.
