...И небо между домами казалось ей сплошной серой стеной... Стеной одного из многочисленных домов, без окон, без дверей, без крыш... Просто сплошной серой пеленой, построенной нелепым строителем, который никогда не знал, что он строит и зачем, и кому и как потом придется в этом жить... От этого стало грустно, но не более, потому что все вокруг продолжалось: и это серое небо, и эти серые крыши, и этот дом, в котором она жила... Продолжала жить... Еще умела жить... Она снова уставилась на серое небо за окном троллейбуса. Там, как и много дней назад, шел безудержный дождь. И серые дома, проплывающие мимо, казались такими же кусочками этой большой серой ступни, уже давно наступившей ей на голову...
- Я не могу больше... - уже даже не поняла, а просто облегченно выдохнула она и, все уже решив наперед, спустилась в метро.
Поезд, который должен был принести ей вечное облегченье, почему-то задерживался, и она, обессилевшая от ожидания, прислонилась к холодной плите колонны.
И в это время неожиданно и тоскливо под потолком зала заструился саксофон, он летел и парил, несся в переходах метро, вливая в нее зеленый дым глаз, даря надежду, и обещание не проходящего лета... Песнь торжествующего лета...
Она улыбнулась, открыла глаза и сделала шаг ему навстречу. Ее закружила в восторженном танце его музыка, сдирая с нее, как обертки с конфет, печальные воспоминания, ночные страхи и подглядывающую луну...
Я умею играть на клавиатуре ночи. Клавиши ночных деревьев звучат низко и гулко, разнося по окрестностям шепот и шорох. Клавиши асфальта скрипят проезжими машинами и руганью водителей. Клавиши неба поют протяжно, слегка срываясь на надрыв в полнолуние. Луна звучит нежно-тревожным голосом скрипки. Дома гудят надсадно и сердито, возмущаясь от того, что кто-то нарушает их ночной покой.
В моей музыке нет гармонии. Хаос невидимых туч вносит свой диссонанс. То и дело одна из клавиш расстраивается. Я хороший настройщик, но даже мне приходится долго с этим возиться. Капризы дождя иногда терпимы, а иногда он просто выводит меня из себя своими претензиями к ветру. Ветер тоже хорош: летая, где придется, он очень часто роняет на клавиатуру подобранные сны. Старый барахольщик... Сны застревают между клавиш, и мне приходиться долго их выковыривать, потому что они вносят в мою музыку невыносимую фальшь.
Я изо всех сил стараюсь совладать с этим хаосом. Мне очень хочется, чтобы моя музыка наконец-то по-настоящему зазвучала. Пальцы мои в кровавых мозолях.
