– Он ли один повинен в этом, мой господин? – осторожно сказала Тиэко-сан.
– А кто же еще? Не я привел его к позору, напротив, я дал ему возможность стать иным человеком, чем был его отец, но он не воспользовался ею. То, что происходит с ним сейчас, – завершение пути, на который он вступил сам. Я учил его жить по законам долга и чести – ты должна это знать! У него не оказалось сил для такой жизни!
– Не всякая сила доступна пониманию, мой господин, и мужество тоже бывает разным, – еле слышно произнесла Тиэко-сан. – И нам также далеко не всегда известно, сколько сил порою требуется, чтобы поступать вопреки усвоенным с детства законам.
Нагасава молчал. Как трудно искренне возненавидеть то, что прежде любил, возненавидеть не разумом, а именно сердцем! Он вспоминал, какое ему доставляло удовольствие наблюдать, как маленький кулачок сжимает рукоять меча, и подсаживать легонькое тельце в седло!
– Хорошо, – сказал Нагасава, – у меня есть способ узнать правду.
– А что вы сделаете с девушкой? – рискнула спросить Тиэко-сан.
– Убью, – коротко произнес Нагасава.
«Не убьешь, – подумала женщина, – * – если б ты мог и хотел ее убить, то сделал бы это сразу».
Спустя двое суток Акиру извлекли из ямы и бросили на камни посреди двора. Он попытался встать, но Нагасава не позволил; поставив ногу на грудь молодого человека, он заглянул ему в лицо. Глаза Акиры были широко раскрыты и смотрели в огромные, пустые небеса. Было тихо, лишь царственно шумели деревья да где-то там, в вышине, гудел ветер, – казалось, в бездонных глубинах неба бушует величавая буря.
– Если ты скажешь, как все было на самом деле, я позволю тебе умереть той смертью, какую ты сам выберешь. И тебя похоронят, как воина. Если нет – обратно в яму, и твой труп будет отдан на растерзание птицам, ветру, дождям, – сурово произнес Нагасава.
– Я не отказываюсь от своих слов.
Нагасава медленно снял ногу с груди юноши и коротко приказал:
– В яму! – Потом прибавил: – Ты слизняк, а не воин. После он велел позвать Тиэко-сан.
– Я сделал то, чего ты хотела? Она поклонилась:
– Да, господин. Вы сделали то, чего хотела я и чего хотели вы сами. А он сделал то, что хотел он.
Тиэко-сан прошла в свою комнату и, обессиленная, присела отдохнуть. Потом достала кинжал, который ей, как самурайской девушке, подарили на совершеннолетие, и долго любовалась им. Затем она надела свое лучшее, парадное кимоно и вынула принадлежности для письма. Руки плохо владели кистью – слишком давно ей не приходилось писать. Но женщина не спешила и в конце концов вывела на бумаге: «Чтобы понять сосну, надо стать сосной, чтобы проследить путь реки, надо быть рекой. Чтобы сделаться собой, мне необходимо умереть».
