— Это меня устроило бы, сэр, — согласился Мастерс, который снова стал самим собой. Он обернулся. — Ах, может быть, я надавил на вас слишком сильно? Но я прав, принимая вас за мистера Гарднера?
— Да, — подтвердил плотный молодой человек с пышными волосами. — И извините, это моя вина, инспектор. Я не должен был разводить тут малину. Но вы застали меня врасплох. Обещаю, больше вам не понадобится применять против меня силу.
— Если вы позволите, я предложил бы всем устроиться поудобнее и простить меня, — вмешался Филипп Китинг. — А я посмотрю, найдете ли нам чего-нибудь выпить…
Мастерс выставил на стол саквояж, который принес с собой.
— Одну минутку, мистер Китинг. Вы нам сейчас понадобитесь.
Пока Мастерс учреждал судейское место, Г. М. тяжело опустился на софу рядом с Соаром и яростными знаками приказал Франсис Гейл, которая, похоже, собиралась заговорить, молчать. Затем усадил ее на софу рядом с собой. Мастерс открыл саквояж.
— Итак, мистер Гарднер, это тот револьвер, которым был убит Вэнс Китинг. Он принадлежит вам?
Гарднер как-то поспешно схватил в руки пушку, открыл магазин, вытащил один из патронов и принялся его рассматривать.
— Перестаньте, сэр! У вас ведь нет на этот счет никаких сомнений, не так ли?
— Нет, он мой, все в порядке. Дервент мне уже сказал, что именно его использовали… Но я смотрю не на пушку, а на заряды. Это — старые ремингтоновские «утки». Их нигде невозможно достать. Последний раз, когда я видел эту штуку, она была заряжена холостыми.
— О? Но она не была заряжена холостыми в ночь понедельника, не так ли?
— В ночь понедельника?
— Предположим, я скажу вам, сэр, что мы знаем, что в ночь понедельника в этом револьвере были настоящие пули?
— В таком случае вы — отъявленный лжец, — заявил Гарднер с прискорбным недостатком манер, однако с очевидной откровенностью. — Потому что именно тогда его и зарядили холостыми. Я сам купил по пути коробку. Вы ведь это время имеете в виду?
— Я имею в виду вечер прошлого понедельника, когда вы и мистер Вэнс Китинг поссорились из-за мисс Гейл в квартире мистера Китинга. Вэнс угрожал вам, заставлял вас в чем-то признаться и выстрелил в вас из этого револьвера.
— Значит, так, — резко произнес Гарднер. Казалось, он смотрит в прошлое: его плечи слегка ссутулились, сильные запястья высунулись из рукавов, пальцы нервно перебегали по дулу пушки. — Верите вы мне или нет, но я ничего другого придумать не могу, как только сказать, что это — дикий, сумасшедший, извращенный розыгрыш… — Неожиданно он быстрым жестом положил револьвер и добавил: — Бедный дьявол!
