коридор; но, чувствуя, что его настигают люди герцогини, Ринальдо
— Вот так раз!
— О, — воскликнула г-жа де ла Бодрэ, — между тем обрывком и этой страницей произошли немаловажные события!
— Сударыня, скажите лучше — этим драгоценным «чистым листом». Однако к четвертому ли тому относится оттиск, где герцогиня забыла в роще свои перчатки? Ну бог с ним! Продолжаем!
нашел самым надежным убежищем немедленно спуститься в подземелье, где должны были находиться сокровища дома Браччиано. Легкий, как Камилла латинского поэта,[42] он бросился к таинственному входу бань Веспасиана. Уже факелы преследователей освещали за ним стены, когда ловкий Ринальдо благодаря зоркости, которой одарила его природа, обнаружил потайную дверь и быстро скрылся. Ужасная мысль, как молния, когда она рассекает тучи, пронзила душу Ринальдо. Он сам заключил себя в темницу!.. С лихорадочной
— Ах! Этот чистый лист оказывается продолжением обрывка оттиска! Последняя страница обрывка была двести двенадцатая, у нас тут двести семнадцатая! И, право, если тот Ринальдо, который в оттиске крадет у герцогини Олимпии ключ от сокровищ, подменив его более или менее схожим, в этом чистом листе уже попадает во дворец герцогов Браччиано, то роман, по-моему, подходит к какой-то развязке. Я хотел бы, чтоб и вам все стало так же ясно, как мне… На мой взгляд, праздник кончен, оба любовника вернулись во дворец Браччиано, ночь, первый час утра. Ринальдо славное готовит дельце!
— А Адольф? — спросил председатель суда Буаруж, за которым водилась слава любителя вольностей.
— Стиль-то каков! — сказал Бьяншон. — Ринальдо, который нашел убежищем спуститься!..
— Конечно, роман этот напечатан не у Марадана, не у Трейтеля и Вурца и не у Догеро, — сказал Лусто, — у них на жалованье были правщики, просматривавшие корректурные листы, — роскошь, которую должны были бы себе позволить нынешние издатели: нашим авторам это пошло бы на пользу… Должно быть, его написал какой-нибудь торгаш с набережной…
— С какой набережной? — обратилась одна дама к своей соседке. — Ведь говорилось про бани…
— Продолжайте, — сказала г-жа де ла Бодрэ.
— Во всяком случае, автор — не государственный советник, — заметил Бьяншон.
— А может быть, это написано госпожой Адо? — сказал Лусто.
— При чем еще тут госпожа Адо, наша дама-благотворительница? — спросила жена председателя суда у сына.
— Эта госпожа Адо, любезный друг, — отвечала ей хозяйка дома, — была женщина-писательница, жившая во времена Консульства…
