Призрак смеялся.
На луноподобном диске его лица проступили темные пятна, сложившиеся в оскаленный рот, и Марта, вся дрожа и будучи не в силах отвернуться, судорожно нащупала в себе украденную у пляшущей тени мысль.
Женщина попыталась расслабиться и дать краденому стать своим.
«Убийца! — мелькнуло в голове. — Михал — убийца!..»
Почти сразу до Марты дошло: это и есть то, что удалось взять у мертвого княжича!
— Ну и что?! — истерически выкрикнула она, обращаясь к хохочущему призраку. — Ну и что?! Конечно, убийца! — ведь он убил тебя… сгинь, пропади!..
Призрак смеялся.
«Михал — убийца!» — смеялся он, и в смехе его крылась нечеловеческая издевка, словно тень что-то умалчивала, и это «что-то» доставляло мертвому невыразимое удовольствие.
Убийца-а-а…
Спотыкаясь, Марта кинулась вверх по круче.
…когда она вбежала в монастырский двор, даже не успев удивиться тому, что ворота до сих пор не заперты, — толпа взволнованно переговаривающихся монахов поспешно расступилась, пропуская Марту в круг.
Аббат Ян, воевода Михал и одноухий Джош стояли над раненым человеком.
Марта уже видела этого человека.
Это был один из гайдуков Михала.
— Их было пятеро? — гневно спрашивал воевода. — Всего пятеро?!
Гайдук молчал, сидя на земле и держась за наспех замотанное колено.
— На карету Беаты напали, — отец Ян повернулся к Марте, одной рукой успокаивающе тронув взбешенного брата за локоть. — Разбойники, на полпути от нас до Тыньца. Саму Беату увели в лес, одного гайдука зарубили, а этого… этого отправили сюда.
— Разбойники? — Марта ничего не понимала. — Они требуют выкуп?
— Нет. Их атаман велел передать, что его зовут Мардула, сын Мардулы, и что пленной женщине до поры до времени ничего не грозит. Просто он хочет быть уверенным, что убийца Самуила-бацы явится в Шафляры — не на сороковины, так за женой — и там заплатит Мардуле все, что полагается.
«Убийца!» — смеялся над рекой танцующий мертвец…
— Я не убивал отца, — воевода Райцеж смотрел на Марту исподлобья, болезненно сдвинув брови над переносицей. — Я не убивал отца, Марта! Это ложь!
И снова повернулся к раненому:
— Их было пятеро! Пятеро против вас двоих!
— Прости, пан воевода, — глухо шептал гайдук, глядя в землю. — Прости… но тот, кто стоял рядом с атаманом… худой такой, весь в темном… на голове берет с петушиным пером…
Гайдук собрался с силами и закончил:
— Он не человек, пан воевода! Святой отец, скажите ему: это не человек! Поверьте мне, я говорю правду!
Марта склонилась над раненым и положила ладонь ему на плечо.
