Он сварливо спросил Корнуэлла:
— Вы правда думаете, что на этот раз он согласится?
Но Юрица зашипел на них, и дальше они шли в молчании, слушая, как чавкают их сапоги, как хрипит их дыхание в натруженном горле, как шуршит нескончаемый дождь.
Идущие впереди остановились, задние налетели на них, и все они сбились в беспорядочную кучку, сердито цепляясь друг за друга в непроглядном мраке. Том почувствовал, что ему за шиворот потекли холодные струйки. Никто не объяснил, почему они остановились. Никто никогда ничего не объясняет. Он витиевато выругался — себе под нос. Но Марко все равно потребовал, чтобы он замолчал.
Они стояли и ждали. Постепенно за сыплющейся стеной капель вырисовались очертания низкого длинного крестьянского дома. Затем стену на мгновение расколол быстрый луч оранжевого света, он тут же исчез, и пронзительно затявкали собаки, наполняя ночь страхом. Визгливо вскрикнул женский голос, сметая лай в прежнюю тишину. Немного погодя к ним подошел Юрица.
— Она не соглашается.
— Должна согласиться.
— Говорит, что нас слишком много. Правильно говорит.
— Так сколько же?
Том разглядел, как Юрица неуверенно пожал плечами.
— Ну, троих. Может, четверых. Но нас семеро, и это много.
— Собаки такой шум подняли…
Юрица снова ожил. Он вскинул руки над головой.
— Сейчас сюда хоть бомбу брось, они ничего не услышат. — Он опять смеялся.
Марко сказал нерешительно:
— Митя, может, тебе и твоим двоим?.. Ну и еще, пожалуй, Никола.
Корнуэлл не хотел оставлять Тома. Им следует быть вместе. В конце концов он уступил.
— Но вы согласны, Том? Пока мы не выясним, как… Словно он против. Словно это имеет хоть малейшее значение.
— А кроме того, — говорил Корнуэлл, — передатчик… Я хочу сказать, в такую погоду…
— Я же согласился, чего вам еще надо?
Марко спрашивал:
— Далеко еще идти, Юрица? Нам, остальным? Может, милю, а может, две, ответил Юрица. Если все будет, как он рассчитывает. Сейчас они вызывали у него раздражение.
— Если вы воображаете, будто вы на Плаве Горе, — заявил он под конец, — так лучше не воображайте. На Плаве Горе человек может ходить как человек, верно? — Он что-то проворчал себе под нос. — А мы здесь… так что лучше не воображайте.
— Юрица, ты думаешь, я не знаю, чего ты стоишь?
— А, прах вас побери, решайте уж. Если к бабушке Маце будет нельзя, нам придется отмахать еще миль пять, не меньше. — И он снова кольнул их: — Может, вы, люди добрые, воображаете, что нам тут легко? Так лучше не воображайте.
