— Ничего, я потерплю, — покровительственно заверила она. — Мне до правды докопаться хочется.
— Да вашу правду вся общага знает, — сорвался Отличник, и блаженство истины прокатилось по его позвоночнику, будто он сорвался с крыши и летит вниз, а пока летит, может кричать что хочет, ничего не боясь. — Вы, Ольга Васильевна, Ринату ребенка родили, чтобы женить его на себе. У его сестры муж — проректор, он назначил вас комендантом и комнату дал. Вы сами во всем потакали Ринату, потому что боитесь, что он вас с ребенком бросит и выгонит из общаги. Что же тут особенно тайного? Это все знают.
Лицо Ботвы пошло багровыми пятнами, и она вдруг заплакала. Отличник смотрел на нее с омерзением.
— Вы все узнали? — осведомился он. — Я могу идти?
— Нет, постой, — шмыгнув носом, сказала Ботова. — В общем, так. Тебя мы сегодня выселяем из общежития.
— Почему?! — потрясенно спросил Отличник.
— Как почему? — буднично пояснила Ботова, утираясь. — Ты же ключ украл, люк на крышу открыл, вот она и спрыгнула…
— Была бы крыша заперта, так она с балкона бы сбросилась…
— Не знаю, откуда она бы сбросилась, но мы тебя выселяем, — как о чем-то окончательно решенном и неинтересном, сказала комендантша. — Я вот о чем с тобой поговорить хотела… Ты ведь хорошо учишься и дальше учиться собираешься, да? Вот и давай договоримся с глазу на глаз. Выселить-то тебя мне придется, деваться некуда, но на будущий год тебя снова поселю, а до конца сессии не трону — живи нелегально, если… Если, когда тебя вызовет следователь, ты будешь молчать, что та девчонка была любовницей Рината и что ты вчера видел, как Ринат к ней ломился…
«Вот чего ей надо было», — понял Отличник, и ему вдруг стало жалко Ботву. Собачью жизнь она вела: муж — подонок, на шее — сын, жилья и денег нет, собою уродина. Кому она нужна? Кому нужна эта дура, не понимающая, что никаких вызовов к следователю не будет, что не будет никаких разбирательств, уголовных дел, допросов. Дура, не понимающая, что девочка умерла, день кончился, кровь смыли водой из шланга, крышу заперли, а следователь ушел — и все, конец. Больше ничего не будет.
Но как ему, Отличнику, по-умному выйти из положения? Сказать «ладно»? Но это все равно что обещать больше не летать над городом на метле. Сказать «нет»? Чтобы следователь никогда уже не нашел опасного свидетеля Отличника, из-гнанного из общаги и сгинувшего неизвестно где? Так ведь следователь сподобится прийти сюда только тогда, когда еще кто-нибудь шагнет с крыши в пустоту. А что же делать?
