Руфь, секретарша Чарлза Скорсони, сообщила из офиса, что он еще не вернулся в город, и дала номер его гостиничного телефона в Денвере. Я позвонила туда, но его не было на месте, и я оставила свои координаты портье.
Потом связалась с Никки, доложив обстановку, и, наконец, проверила свой автоответчик – никаких сообщений.
Тогда, облачившись в спортивный костюм, я села в машину и направилась в сторону пляжа, чтобы чуток пробежаться. Расследование пока продвигалось не больно шустро. У меня было такое ощущение, что я набрала полный подол разноцветных камешков, а вот инструкцию, как собрать из них мозаику, еще предстояло отыскать. Время, словно гигантская бумагорезательная машина, безжалостно искрошило и перемешало все факты, оставив лишь узкие полоски с отрывочными записями, по которым требовалось кропотливо восстановить реальную картину прошедших событий. За последние дни во мне накопились неудовлетворенность и раздражение, так что хотелось немного выпустить пар.
Я оставила автомобиль у пирса в Санта-Монике и потрусила в южном направлении по асфальтированной дорожке вдоль пляжа. Миновала двух старичков, склонившихся над шахматной доской, компанию тощих чернокожих подростков, с необыкновенной ловкостью катавшихся на роликовых коньках и пританцовывавших в такт неслышной мне музыке своих плейеров, потом группку гитаристов, наркоманов и бродяг, встретивших меня кривыми ухмылками. Этот отрезок тротуара был как бы последним осколком прошлого, наркотической ностальгией по 60-м годам, – те же босоногие юнцы с потухшими взорами и посыпанными перхотью длинными шевелюрами, только теперь им было уже не семнадцать, а тридцать семь, но в глазах сквозили те же мистика и отрешенность. Какой-то встречный пес решил составить мне компанию и вприпрыжку побежал рядом, радостно высунув язык и тараща на меня круглые глазенки.
У него была густая блестящая шерсть и загнутый в знак приветствия хвост. Самая обычная дворняга – с непропорционально большой головой, коротким туловищем, небольшими, но крепкими лапами, однако с ярко выраженным чувством собственного достоинства. Вот так мы и бежали с ним рысцой вдоль пляжа, минуя по очереди кварталы Озона, Дадли, Паломы, Сансета, Торнтона и Парка. В конце концов добрались до Уэйв-Крест, где мой попутчик бросил меня, решив поиграть в летающую тарелочку с веселой компанией на берегу. Когда я взглянула на него последний раз, он, не переставая радостно скалиться, высоко подпрыгнул, изогнулся и ловко перехватил тарелку в полете. Это была одна из тех немногих собаченций, которые вызывают у меня искреннюю симпатию.
