Презирающая мужчин, тетя осталась старой девой. Ей было где-то около сорока, когда на ее голову свалилась Элизабет. Шэрон, не имеющая никакого опыта общения с детьми, развила бурную деятельность, пристроив племянницу в различные спортивные клубы.
Свободного времени у девушки не осталось. Волейбол, коньки, гимнастика, альпинизм, акробатика… К восемнадцати годам Элизабет мало уступала профессионалам. Просто замечательно!
Она улыбнулась.
А ее дяди? Ученые сухари… Вечно отмахивались от нее, уткнувшись в старинные фолианты. Школьные годы в обществе вечно занятых убежденных холостяков оставили жалкое воспоминание.
Однажды Элизабет заболела. Банальный бронхит уложил ее в постель. Дядюшки быстро спровадили племянницу в частную клинику, где она провалялась до конца учебного года.
Элизабет наотрез отказалась возвращаться к ним, чему те несказанно обрадовались – присутствие в доме неугомонной, любознательной девушки мешало консервативным книжным «червям» сосредоточиться. И не возьми ее тетя Шэрон к себе, пришлось бы Элизабет коротать каникулы в школе.
Вот почему, когда настало время задуматься о будущей специальности, она сразу решила: по стопам родственников не пойдет ни за что.
Элизабет пришла к выводу, что люди, занятые собственным миросозерцанием, замкнутые на своих ощущениях, возможно, светят, но не греют, а нужно жить так, чтобы искры летели, быть деятельным членом общества, приносить ему посильную пользу.
Взвесив все за и против, Элизабет начала изучать экономику, а оказавшись по воле случая в крупнейшей промышленной компании Блэкморов, нашла применение кипучей энергии.
Однако она не предполагала, что наследственность так или иначе даст о себе знать, – Элизабет явно не хватало решительности. И не повстречайся ей Роберт со своей деловой хваткой и напористостью, Элизабет, вероятней всего, так и осталась бы рохлей…
Распахнулась дверь, вошла Берта. Ее глаза светились безумным огнем. – Бет, что стряслось? – ужаснулась девушка.
– Ужасно! Маму только что привезли в палату! Ужасно, ужасно, ужасно… Трубки! грелки!.. Папа выясняет, что нужно… О-о-о… – Она застонала, и ручьем хлынули слезы.
– Бет, дорогая! – Элизабет обняла девушку, и та не оттолкнула ее, настолько Берту сразило горе. Хрупкое тело содрогалось от рыданий.
– Почему операция продолжалась так долго? – спросила Элизабет осторожно.
– Ей делали переливание крови… Разрыв… кисты… – произнесла она, – какие-то уколы, наркоз… Она давно чувствовала боли, но она… терпела… она молчала… никому ничего не говорила! Ты во всем виновата, ты!
