Где-то ближе к полудню они уже входили в вестибюль частной клиники.
Молоденькая регистраторша, то ли не имела права, то ли не хотела что-либо объяснять, кивнула в сторону лифта, сказав, что палата Мэри на втором этаже.
Как только распахнулись двери лифта, Элизабет сразу увидела в холле Берту. Бледное, без кровинки, лицо и остановившийся взгляд свидетельствовали, что она не помнит себя от горя.
Смерив Элизабет ненавидящим взглядом, Берта бросилась к отцу и замерла в его объятиях.
– Папочка, как ужасно! Врачи ничего не говорят. Прошло столько времени, а я не знаю, что с мамой, – бормотала дочь, давясь рыданиями.
– Успокойся, девочка! – Билли поглаживал ее по волосам. – Сейчас выясним. Где здесь гостиная? Пойдем. Подожди меня там, я скоро вернусь.
– Я с тобой! Хочу посмотреть на их лица, когда врачи станут выпроваживать тебя домой, ничего толком не объяснив.
Несмотря на серьезность ситуации, Элизабет не могла не улыбнуться. Как и Берта, она хорошо знала характер Билли – если тот что-то решил, значит, добьется обязательно и сметет на пути любые препятствия.
Блэкмор, взглянув на Элизабет поверх головы Берты, перехватил ее взгляд и едва заметно усмехнулся, дав понять, что оценил скрытую иронию дочери.
– Оставайся здесь! – приказал он Элизабет. – Хорошо?
Девушка кивнула.
– Обо мне не беспокойся! Главное – выяснить, как чувствует себя Мэри. – Элизабет ободряюще улыбнулась.
Он благодарно кивнул, взял Берту под руку, и отец с дочерью ушли.
Элизабет провожала их глазами, сожалея, что ее нет с ними. Ей очень хотелось поддержать обоих, проявить участие в тяжелой для них ситуации.
Нет, она всегда поступала правильно – никогда никому не навязывалась! Ведь часто сочувствие, желание помочь людям в беде оборачиваются бесцеремонным вторжением в чужие души, размышляла Элизабет, бродя по этажу в поисках гостиной. Особенно обидно, если тебя не переносят те, кому хочется сказать участливое слово, утешить наконец! Проявлять такт, осторожность, решила девушка, только в таком случае Блэкморы, возможно, станут относиться к ней так, как она заслуживает.
Семейные традиции, родственные узы – как бы живой организм, отторгающий инородное тело. Разве она не знает? Ее собственные родители—тому пример: допускали в свою жизнь урывками, возвращаясь домой после долгих странствий.
А тетя Шэрон? Дизайнер, натура весьма экзальтированная, умудрялась держать племянницу во время школьных каникул на почтительном расстоянии, лишь бы та не нарушила раз и навсегда установленный художественный беспорядок. Дом Шэрон, расположенный вблизи озера, немало способствовал их равноправному союзу, даже, скорее, не дом, а само озеро.
