«Все. Теперь точно уже никуда не отпустят», промелькнуло в сознании при новой порции криков, раздавшихся уже ему в след, «Хорошо, что хоть стрелять не начали, с них станется…» Настроения ему эта мысль, понятное дело, не улучшила. Впервые в жизни, он вообще не представлял, что ему делать, — сейчас, когда в цепких инквизиторских ручках не только Марта (и почему все женщины норовят влезть, куда их не просят?!), но и судьба его приемного отца.
— Ян, не надо! Отпусти! — услышал Лют, опрокидывая Уриэля в грязь.
За то время, что оборотень потратил, возвращая себе человеческий облик, юноша опять сделал попытку удрать, за что тут же получил сильнейшую оплеуху, от которой зазвенело в ушах. Он так и остался стоять на четвереньках, а когда поднял голову, в светлых глазах что-то дрогнуло, поплыло знакомое муторное марево.
— Ты эти свои штучки брось! — от новой затрещины Уриэль снова растянулся на земле.
Заломив ему руку, Ян волок беглеца за собой обратно, скрипя зубами от распиравшей его злобы: на себя, на весь белый свет, на этого маленького засранца, который только и может, что проблемы подкидывать. Втолкнув его в занятый ими дом старосты, он швырнул юношу с такой силой, что тот плечом и виском ударился о стену и сполз на пол в полуобмороке.
— Сиди и не дергайся! Из-за тебя под смертью ходим! А один может мертв уже!
Марта, вырвавшись от предусмотрительно удерживающего ее рыцаря, повисла у Люта на шее.
— Что ты! Опомнись! Откуда ему было знать, что его и в монастыре найдут! — она смотрела на Яна так, как будто впервые увидела.
— Знал, — Уриэль тяжело поднимался, его била крупная дрожь, — Знал. У них — свои методы… Только жить, волк, все хотят! Скоро планеты займут нужное место — они ждали этого очень долго… И пока ты будешь пробиваться к воротам, они проведут свою черную мессу, в конце которой меня убьют, просто выпотрошат атаном…
— Почему? — хрипло спросил Лют.
— Что бы не просто вызвать Дьявола, но заставить его выполнить их условия.
— Для чего? — вступил Хессер.
— А чего вам людям надо? — устало бросил Уриэль, позволяя снова себя связать, — Безграничной власти, золотых гор, вечной молодости, бессмертия и могущества…
Мне-то какая разница?
Ян отвернулся, оттолкнул от себя оцепеневшую от ужаса, потрясенную Марту и вышел во двор, не выдержав безнадежного взгляда, в котором даже укора не было, только обреченность.
