— Спасибо… — выдавил Уриэль, вынужденный поставить миску на колени, что бы не расплескать.
О! какой оказывается разговорчивый! И вежливый… Лют взглянул на него, и прикусил язык, сдерживая новую ухмылку или колкость: худые плечи заходились в судороге…
Мальчишку била дрожь. Задыхаясь, он хватал ртом воздух, не понимая, что с ним и почему: слезы пытались пробиться наружу… и — не могли. Уриэль согнулся вдвое, пряча лицо. Ян отвернулся, не зная, что делать, и тут вмешалась Марта: сев рядом, она неожиданно материнским жестом провела по спутанным светлым волосам… Этого оказалось достаточно: дьяволенок расплакался — стыдясь, неумело, как первый раз в жизни.
Марта держала его за плечи. Ян — уж что-что, а утешать он совсем не умел, — просто сел с другой стороны, подпирая собой. Было тоскливо и горько. Господи! «За чем мятутся народы и племена замышляют тщетное?». (Псалом 2, 1–1) Многие говорят:
«кто покажет нам благо?»… (Псалом 4, 1–7) «Ты заботишься и суетишься о многом; когда одно только нужно»…
Уриэль теперь уже пытался сдержать слезы — не получалось. Ему с трудом удалось справиться с собой, и он тут же отодвинулся от людей.
— Говорят, ведьмы не плачут никогда, — ни к кому не обращаясь, заметил Ян, — Тогда демонам и вовсе не положено…
— Доброта людей — страшнее ненависти, — глухо проговорил Уриэль, ложась и отворачиваясь лицом к стене.
Есть он так и не стал.
Лют и Марта сидели рядышком, на подвернутом плаще. У обоих на душе было скверно.
— Уйдешь ведь… — кружевница не спрашивала.
— Уйду, — признал Ян.
— Неужто оно того стоит?
— Так ведь я по-другому не умею… Прощать врагов и благословлять проклинающих — это не про меня: уж таков уродился!
— А потом что? Опять на большак?
— А если и так? — Лют продемонстрировал клыки.
О том, что он будет делать потом, после того, как найдет и накажет Хессера, он пока старался не думать. Черт! Дело даже не в свободе, — волки-одиночки не больше, чем красивая байка. Просто не было у него ничего никогда, а когда нет ничего — так и терять нечего, кроме собственной шкуры.
Марта внезапно ткнулась ему в грудь, обвивая шею руками.
— Ян, не нужен мне твой монах! И никто не нужен! Знаешь же, я за тобой и в пекло пойду…
— А кто тебе сказал, что я позволю?! — Лют зло стряхнул ее с себя, — Вбила в голову невесть что, будто я за всю жизнь одной тебе под юбку забраться хотел! То, что я за тобой на мост полез — не значит ничего! Дурак просто, не могу на такое смотреть спокойно… В пекло… Окунусь — вынусь! И без таких помощников. Морока только…
