— А с таких!
— Расскажи-ка, расскажи!
— Точно знать хочешь? — уже серьезно и почему-то тихо спросил Ян.
Веселость у Марты как рукой сняло.
— Хочу, — твердо сказала она.
— Ну, тогда слушай. Расскажу, как сам узнал.
Мать Люта была травницей в деревеньке Зебревицы и этим все сказано. Конечно, без ее помощи никак не обходились, но в том, что она ведьма никто и не сомневался.
Сама Мила никаких чар, кроме обычных, женских творить не умела, зато ее бабку помнили еще: старуха дожила свой век мирно, хотя глаз имела самый, что ни на есть дурной, а норов еще хуже. Миле повезло меньше.
Будь она красавицей, совсем бы житья не было, но — Бог миловал! До поры.
Хозяйство Мила держала справное, с хлеба на воду не перебивалась, несмотря на запойного отца. И даже в женской доле обойдена не была — с того и началась эта история.
Как-то уже на излете лета, самым ранним утром, когда еще скотину на выгон никто не вел, разнеслись над округой волчий рык и вой. Бывало конечно, что в плохую зиму волки подходили к жилью, но что бы так — летом, почти днем, да целой стаей, да еще судя по звукам рвущим друг друга в мелкие клочки? Не то что-то на свете делается!
Крик, — человеческий, — крик боли и отчаяния тоже слышали почти все, но пока подбежали мужики, из тех, что не робкого десятка, с вилами и дрекольем, волков ни одного уже не было, а на меже нашли растерзанного парня. Изорван он был страшно, не жилец, — но Мила взяла его к себе, что бы хоть помер по-людски.
Ко всеобщему удивлению, парень оказался живучим, не только не умер, но раны его заживали быстро, как заговоренные. Мила старалась за совесть, ходила за ним, что за своим малым дитем. Парень ей с первого взгляда по сердцу пришелся, да и нрава был не лихого: как в себя пришел, так все с улыбкой, с ласковым словом к выхаживавшей его женщине. И красив был, чертушка, — буйные вороные кудри, а глаза зеленые, как спелый крыжовник: пропала Милка, как ни старалась держать себя строже.
И вот — летом ложатся поздно, работы всякой хватает, Мила услышала, что ее невольный гость, встает и по стеночке тихонько уходит. Нагнала она его уже за околицей: Лют, как он назвался, еле держался на ногах, но упорно шел прочь из деревни, цепляясь за плетень.
— Это куда ж ты направился?! — окликнула его Мила.
Тот обернулся резко и смотрел на нее почти с ужасом.
— Уйди! Надо мне! — выдавил он.
— Далеко ж ты по нужде собрался! — насмешливо протянула травница.
— Уйди, дура! — простонал Лют, делая еще шаг.
