Жозеф вспомил фразу, которую он час тому назад сказал Лепленье: «Их заказы перейдут к нам», – и ему вдруг стало не по себе. К чему был бы весь этот грохот, если б не было такой перспективы?
Старик Зимлер восседал в застекленной конторке, откуда он следил за работой ткацкой мастерской. Старший мастер, в белой блузе, почтительно стоял возле его кресла. Старик повернулся к сыну, па лице его было усталое и злобное выражение.
– За одну только неделю испортили четыре куска сукна. Ни к черту не годятся твои станки! Дядя Миртиль жалуется на чесальную машину. Пойди к нему.
И, не дожидаясь ответа, фабрикант повернулся к рыжеволосому мастеру, который рассматривал какие-то бумаги, поднеся их к красным, воспаленным глазам.
– Это еще что за выдумки? Знать не хочу ваших дневных выработок. Незачем менять станки, если работницы не желают работать.
– Жюли Дадион говорит, что она нынче нездорова; Селина Кайон беременна.
– Идиот! Дурацкая башка! И это ты, Зеллер, смеешь рассказывать мне разные басни? Ты просто стал такой же дурень, как здешние жители.
– Но, господин Ипполит…
– Отстань от меня. Если Селина и Жюли не могут работать, пусть берут расчет. Моя жена отнесет им супу. Пусть я лучше заплачу доктору, чем они будут здесь лодырничать. А может быть, Ноэми тоже беременна? Почему она за эту неделю выработала на полкуска меньше? А Аделаида Куртуа? Тоже нездорова? Или ей мешает работать вон тот букетик, что стоит у нее на станке? Ты, Зеллер, дурацкая твоя голова, видишь, что получается? А Фернанда Бребино, почему она никак не возьмется за дело? А ты сам почему не следишь за ними?
– Но, господин Ипполит…
Рыжий мастер растерянно пощипывал бородавку, сидевшую па его небритом подбородке.
– Хватит с меня, Зеллер, хватит. Ты сегодня же дашь расчет Фернанде, Аделаиде, Ноэми, Анжеле Бюэ, Марин Дезетан, а Селину и Жюли пошлешь вечером ко мне.
– А па их место прикажете взять новых?
– Кто тебе хоть слово говорил о новых? – злобно воскликнул Ипполит. – Мы будем работать с тридцатью тремя станками, а если дело так будет продолжаться и впредь, скажи им, Зеллер, – ты слышишь меня? – что я остановлю хоть двадцать станков, но всех этих лентяек и шлюх выгоню па улицу.
Зеллер снова потрогал свою бородавку, хотел было возразить, но передумал и, поклонившись, вышел. В полуоткрытую дверь на мгновенье ворвался грохот станков. Жозеф увидел бледные пятна – это сорок женских лиц повернулись навстречу мастеру, как незадолго до того они повернулись к нему, Жозефу.
