Ну а Патриция — полная ей противоположность. Небольшого роста, как Мона. Волосы у нее еще темнее, чем у Моны, а глаза зеленые. Когда она смотрит на вас, создается впечатление, будто она вами очарована и ни о чем так не мечтает, как о скорейшем сближении.
Глядя на Изабель, никогда не подумаешь о спальне, зато при взгляде на Патрицию я сразу мысленно вижу перед собой постель.
Говорят… Но я не очень прислушиваюсь к сплетням. Во-первых, я им не верю. И потом, у меня инстинктивное отвращение к пикантным историям и тем более к клевете.
На приеме были Рэссели, Дэйеры, Коллинсы, Грины, Хасберджеры…
— Хелло, Тед…
— Хелло, Дэн…
Болтают, пьют, сходятся, расходятся, прожевывают нечто имеющее вкус индейки, рыбы или мяса… У меня, сколько помню, завязался в уголке одной из гостиных серьезный разговор с Биллом Хасберджером, который вознамерился направить меня в Чикаго для урегулирования спорного вопроса…
Эти люди — богачи. По всей стране у них капиталовложения, интересы, предприятия. Просто непонятно, почему они проводят большую часть года в нашем уголке Коннектикута.
По сравнению с ними я бедняк. Так же как и доктор Уоррен, с которым я обменялся несколькими словами. Я тогда еще не был пьян нисколечко. Не знаю, с чего это началось.
Вернее, знаю уже несколько секунд, ибо здесь, на скамейке в сарае, после пятой сигареты на меня нашло просветление.
Я бродил по дому, как и все другие. Толкнув какую-то дверь, я ее тотчас же захлопнул, успев заметить Рэя и Патрицию. Это была даже не жилая комната, а ванная, они стояли там вполне одетые и занимались любовью.
Несмотря на то, что мне уже сорок пять лет, увиденное потрясло меня.
Я запомнил во всех деталях мимолетно открывшуюся мне сцену. Патриция взглянула на меня, я уверен в этом. Могу даже присягнуть, что в ее глазах я прочитал не смущение, а лукавый вызов.
Это — очень существенно. Такая уверенность имеет для меня чрезвычайное значение. Сидя в сарае на скамейке, я еще только едва начинаю ощущать всю важность этого открытия, но впоследствии мне достанет времени убедиться, что так оно и было.
Не утверждаю, что именно это толкнуло меня напиться, и все же приблизительно тогда я принялся опоражнивать все стаканы, какие попадались под руку. Изабель накрыла меня за этим занятием, и, само собой разумеется, я покраснел.
— Становится жарковато… — пробормотал я.
Она не посоветовала мне не пить больше. Она ничего не сказала и лишь улыбнулась своей обычной загадочной улыбкой, которая все прощает или…
