— До того как перейти к голосованию, — начал он глухим и хриплым голосом, — позвольте мне поделиться с вами некоторыми соображениями.
Эти соображения пришли ему в голову, пока он читал собственный доклад.
— Как совершенно справедливо заметил мистер Кробьюзек, именно владельцы недвижимости из своего кармана оплатят большую часть расходов по строительству школы.
Напротив него сидел Билл Карни и посматривал на приятеля снизу вверх, явно не понимая, куда тот клонит.
В первом ряду адвокат Олсен, опершись подбородком на руку, устремил на Хиггинса всегда подернутые влагой глаза с тем отрешенным интересом, с каким разглядывают редкое насекомое. Флоренс и Люсиль так и замерли стоя, хотя кто-то из соседей уступил им стул.
— Но дело в том, — продолжал Хиггинс, чувствуя, как кровь стучит у него в висках, — что, если у нас не будет сносных школ, владельцы недвижимости, будь то завод или ферма, не найдут квалифицированной рабочей силы, да и вообще никакой рабочей силы, а без нее не может существовать ни одно предприятие.
Вот так он порвал с ними — одной фразой, и нет надобности смотреть на передние ряды, чтобы убедиться, что его слова упали, как камень в улей. Люди поворачивались, шушукались. Хиггинс на мгновение увидел доктора Роджерса: тот глядел на него, изумленно вскинув брови, но, кажется, на лице у него было написано скорее удивление, чем негодование.
— Рассмотрим теперь с налоговой точки зрения разницу между первым и вторым проектами…
Он не упивается своей значительностью. Теперь, собравшись с духом, он вполне владеет собой и даже способен, не теряя хладнокровия, разглядывать лица сидящих.
Удивление больше всего заметно в конце зала. Там вполголоса отпускают замечания, подталкивают друг друга локтями, ухмыляются, — может быть, потому, что в воздухе запахло стычкой. Пьянчуга с восемью детьми и с дочками, которые пошли в мамашу, поднял голову и взревел:
— Правильно! Правильно!
Неужели Хиггинс мстит сейчас за свой провал в клубе? Нет, и он готов чем угодно поклясться в этом. Ни на кого в отдельности он зла не держит, но тем не менее такая речь — это объявление войны клану, с которым он всегда сотрудничал и в который мечтал войти.
Что толкнуло его на этот неожиданный шаг? Флоренс там, у дверей, изумлена, наверно, больше всех. Неужели и она негодует, как люди в первых рядах?
В какую-то секунду, не взвесив, так сказать, все «за» и «против», он решился на разрыв. И сам не понимает, как мог поддаться порыву, но уверен: им руководит не зависть и не мстительность.
