Вот так я думал. И заснул. И вдруг…
Кто-то шепнул:
— Лузай!
Я встрепенулся. Открыл глаза. Но, повторяю, тогда было так сильно темно, что я не смог рассмотреть, кто же это здесь, в траве, возле меня. Хотя тот человек лежал совсем рядом со мной! Я поднял голову…
Но он сделал знак, чтобы я не шевелился. Я снова лег и ждал. Тот человек… Враг так не поступает, подумал я про него, враг сразу бы убил меня. А этот хочет говорить со мной. Пусть говорит!
И человек вновь зашептал:
— Лузай! Теперь я знаю, как тебя зовут. Мне на пиру сказали…
— Ярл!? — поразился я.
— Да, это я, — ответил Айгаслав. — Пока что ярл, — и усмехнулся.
— Зачем ты здесь?
— Ушел. Пусть пока ищут в тереме. А я… Совсем уйду!
— Куда?
— А к Хальдеру! Пойдешь со мной?
— Но Хальдер…
— Да! Сам видел, что сгорел, сам поджигал. И что с того?! Ведь он же еще звал с собой, и ты хотел идти. И я хотел. И вот я теперь ухожу. А ты? Пойдешь со мной?
Мне стало жарко. Я думал: может, это сон? Но Айгаслав сказал:
— Я все равно уйду. Я и один найду дорогу. Вот что со мной, смотри!
И показал. Но я не рассмотрел, ведь тогда было, я уже говорил, очень темно. Тогда я попросил:
— Дай.
Айга дал. Я стал ощупывать. То были ножны от меча. Пустые…
— А меч? — спросил я.
— Меч сгорел. Сегодня, на костре.
— Меч Хальдера?!
— Да, он. А это его ножны. Они невредимы! И, значит, они приведут меня к нему! А твой корабль — лучший среди лучших. Дорога — неизведанная, дальняя. Не боязно?
— Нет. Нет!
Потом я часто спрашивал себя: зачем я это сделал? Я же даже не спросил у Айгаслава, что же у них там было в тереме, чей у них вышел верх, и вообще, о чем они там спорили…
Я только шепнул ему:
— К воде! А я сейчас их подниму. Давай!
Лузая слушать — только время тратить. Кто вел корабль? Я, Айгаслав. Так что меня и слушайте. Было так. Когда мы ночью ушли из Ярлграда…
Нет, не годится. Сначала я лучше расскажу вам про руммалийцев и про Верослава. Посол, увидев раскаленный меч, вдруг прикусил губу — аж до крови — и закричал, и захрипел, и зашатался, и упал. Мы кинулись к нему, а он уже был мертв. Подали нож, разжали ему зубы. У него во рту были какие-то колючие осколки. Чурпан сказал:
— Это у них есть такие пузырьки, называются «стекло». В них они носят яд. От яда он и кончился.
Я встал, задумался. Кто-то сказал:
— Позвать бы Хальдера. Он бы…
Но я гневно прервал его:
— Он спит! — потом еще подумал и спросил: — Где остальные руммалийцы?
Пошли за остальными. Привели. Когда они увидели мертвого и почерневшего от яда посла, то очень испугались и принялись кричать, что ничего не знают и не понимают, что их посол — не их хозяин… Ну, и другое, то же самое. А я велел, чтобы их пытали. Я понимал, что это бесполезно, что его слуги и действительно глупы и ничего не знают. Но мои воины были тогда в ужасном гневе! Если посол вдруг взял да отравился, говорили они, то значит, это неспроста, значит, он что-то скрывал, что-то знал!
