И тогда сразу бы понял, что в твоей жизни есть сон и что есть явь! Ты был в этом уверен! Да вот только ключница…
Но кто такая ключница? Жалкая раба! Ярл о рабе не должен говорить, это стыд и бесчестие. И потому ты молчал. Только порою спрашивал у Хальдера:
— Где ты нашел меня?
А он каждый раз отвечал одно и то же:
— Не помню. Да и зачем это тебе? Ты — ярл, мой господин, а я твой верный слуга.
На этом разговор заканчивался. Но все-таки однажды ты, не стерпев, гневно спросил у него:
— А ключница?!
— Что ключница? Какая еще ключница? У нас уже давно не ключница, а ключник.
— Как так?
— А так. Та ключница сбежала еще осенью. И ничего ведь с собой не взяла! На месте все. Странно это. Но зачем тебе она? Раба!
— Да, и раба! Но та раба была мне по сердцу. Вот лягу спать и слышу, как она ходит, как шаркает, так мне сразу спокойнее, мне сразу сон. Так где она?
— Не знаю, господин! Сбежала. Но если тебе нужно, чтобы по ночам кто-нибудь ходил у тебя под дверью, так я скажу — и этот ключник, сколько тебе надо…
— Нет, его мне не надо! Пусть ночью спит.
— Как повелишь.
— Вот так и повелю!
И потому, как и прежде, по ночам было тихо; сколько ты ни прислушивайся, ничего не услышишь — ни шороха, ни скрипа в твоем тереме. И сны к тебе не шли. А если вдруг и шли, то снилась тебе только ключница. То как будто бы она сидит перед тобой и рассказывает тебе сказку. А то поет. А то ведет тебя вдоль самого берега реки, а этот берег крут, а вода внизу черная как ночь и все манит тебя к себе, манит…
А ключница:
— Не бойся, ты не один, ты же со мной! — говорит. И держит тебя за руку и ведет тебя дальше. С ней хорошо, с ней спокойно, легко. Вот так бы спал да спал!..
Но только рассветет, сразу приходит Хальдер, будит. И ты встаешь, выходишь в гридницу, ешь через силу, пьешь. Потом тебя выводят на крыльцо и там вы вместе с Хальдером творите суд. То есть, конечно, ты все время молчишь, а это Хальдер разбирает тяжбы и назначает, что кому присудить и кого наказать, а ты только утверждаешь: «Так!», «Так!» А то к вам в терем являются послы и вы принимаете их, а то у вас охота, а то пиры. А то поход…
Как ты любил тогда походы! Его походы, не твои. Потому что как только он уходил в поход, так ты сразу оживал. Ты тогда легок был, весел! Ольми а Хальдер оставлял его с тобой вместо себя, он только одному ему тебя и доверял — Ольми ни в чем тебя не попрекал, он тебе все позволял и, даже более того, играл с тобой как с равным. Вы с ним катали бабки, запускали змея, лазали за медом, ловили птиц. На птиц он был большой охотник! Сам плел силки, сам птиц приманивал — он умел свистать на любые лады… Но после всегда отпускал. Даст поиграть, а после говорит:
