Лахудр кузнечиком отскочил на три метра (дальше не позволила стенка сарая).
— Говорили мне друзья: не трахайся, где работаешь!
А Ознобушка? Она от радости не заметила перемену в партнере. Она от радости кинулась к студенту обниматься и целоваться. Вдова с ветерком.
— Изыди! — пустил петуха спекулянт и подхватил негигиеничные вилы. — Сейчас шайтан поможет мне выпустить на волю все проглоченные тобой бифштексы.
— Не убивай меня, добрый молодец, — наконец реально оценив ситуацию, оголенная, как провод, княгиня опустилась на колени и молитвенно сложила руки, напоминая кающуюся Магдалину того самого Эль Греко. — Я тебе еще пригожусь. Исполню хоть три, хоть десять желаний.
— Не требуется, — отрезал предприниматель и занес оружие для удара. Чистый Цицерон.
— Исполню любое желание. Хочешь новую козочку? Выберешь на княжеском выпасе самую лучшую.
Долго ли коротко они торговались, и как ни тяжело было Гирею, он нашел силы взять расписку.
— Значит так, пиши, — для удобства освободив руки, дотошный, как зубочистка, торговец принялся загибать пальцы, — козы тельные — три, белые верблюдицы — три, и… и одного шамаханского жеребца. — Что-то такое, на уровне подсознания, было в подслушанном в «Грибке» разговоре.
* * *
Вы оказались в Мордорвороте, и стойбище встречает вас традиционным приветствием: «Моя — твоя не понимай». В лучшем случае.
Мордорворот — главный поселение Ордынщины, поскольку других жилмассивов нет, а если бы были, то тут же отделились бы. Мордорворот — экономический (занимает первое место по выпуску фальшивых денег по Великой степи), научный (здесь был изобретен электрошок) и культурный (местный из приличия не станет бить в морду, если местный один, а не с друзьями) центр. Расположен Мордорворот так удачно, что редко какой завоеватель не заглянет. Обилие памятников архитектуры и истории придает городу неповторимое своеобразие и стойкий, неистребимый дезодорантами, запах залежалого подержанного товара, что привлекает нечистых на руку антикваров.
Был жаркий вечер. Из городского сада доносилась раскаленная музыка духового оркестра. Солнце опекало пыльную мостовую и закопченые бревенчатые стены лабазов. Прохожих почти не было, а те, которые были, пялились на нашу Ознобушку испуганно, крестились и шарахались в проходные дворы. «И чего они пугаются», — думала изнывающая под солнечными лучами госпожа Козан-Остра, вдова по менталитету. Солнце особенно жгло незащищенные соски и пупок. Фараонша была оголенная, как провод. Жадный коммерсант не выделил ей никакого барахла и выставил за дверь в чем мать родила. Не побоялся Аллаха прогневить.
