— Ты что, мать, хочешь сказать, что я слепой?!
— Да полноте, масса Лахудр, ничего не хочу сказать, только что дальше со скотиной делать, распрягать?
— Я те распрягу! — Лахудр-гирей утер ладонью пот, отряхнулся, изловил цепь с козочкой и пошел в сторону своего каравана. — А вы чего рты раззявили? — он с досады пнул затихающего было работягу. — Сказать толком не могли? Бестолочи!
Мужики виновато потупились.
Но нет, не мог просто оставить коммерсант мясоедов. Передал вдруг свою цепь с ослицей своему мужику, в неожиданном прыжке поймал за бороду одного из чужаков и стал дергать, приговаривая:
— Выходит, мать-мать-мать, кто вас не лупи, вам божья роса? Анх, уджа, сенеб. Ну народец. — Лахудр поймал другого мужика за грудки, разбил нос, пнул по голени третьего. Работяги тараканами кинулись врассыпную. А бизнесмен рвал из забора кол: — Я разбужу в вас пассионарность!!!
Его содержательная, как грязь под ногами, речь тронула бесхитростные сердца.
— Ученый, — с уважением прошептал один из побитых другому, помогая залезть на крышу сарая. — Такое слово с первого раза выговаривает. Пророк оставил на его черепе свои отпечатки пальцев мудрости.
— Эх, нам бы его в начальники. Суров, но за дело стоит, — шепотом поделился другой, пробуя пальцами шатающийся зуб.
* * *
Не трогай святое вегетарианство, и из Лахудра можно вить веревки, ведь имя его значило «подглядывающий не в ту замочную скважину».
— Небось, мясо жрали? — недоверчиво стал принюхиваться предприниматель уже к своим погонщикам.
Ребята кутались в заношенные шинельки вокруг костерка из буржуйской мебели. Остро поблескивали штыки и крепко стиснутые зубы. Скрипели патронташи. Один паренек тоскливо выдувал из губной гармошки скупые ноты песни о верных товарищах. Здесь никого не было старше двадцати. Всем было тревожно, но страха никто не испытывал.
— Разве можно, масса, — глядя в сторону, отвечали сотрудники, — нас от одного вида мяса тошнит.
— А как именно тошнит? — подозрительно прищурил глаза бизнесмен.
— У меня, — сказал один из работников, — внутри все крутит-крутит. А потом — раз, как вырвет, и еще, и еще! — Доложившись, он принялся щепкой ковырять в зубах.
— А у меня, — сказал другой, — вот тут под ложечкой сосет. Свет белый не мил.
— Ладно, — кивнул несколько повеселевший Лахудр-гирей. — Возьмите сию козу, нагрузите, но не сильно. Пусть пообвыкнется.
— Эй, а ты чего собаку дразнишь? — прикрикнул капиталист на приказчика, который пытался ногой присыпать песочком куриную кость. С другой стороны к косточке подбирался худой пес.
