У Анатолия вьющиеся русые волосы, улыбчивое лицо. Сам он в синем толстом свитере выглядит настоящим богатырем. Весело попыхивая сигареткой и прищуря глаз, он лихо ведет порожний бензовоз. Машина у него отменная – «Урал», а сам он водитель второго класса, хороший механик. Колеса у машины огромные, с рубчатыми покрышками, они прямо глотают расстояние, подминая дорогу. Кабина высокая, обзор хороший. Даже до крышки капота не всякий достанет головой, а уж ветровое стекло еще выше. Грязь, лужи, колдобины не страшны, машина спокойненько переваливает через всякие препятствия.
Быстро промелькнули десять километров до домика связистов. Дальше дороги не стало, машина пошла руслом реки Таймень, с берега на берег, с отмели на отмель, потому что по сторонам стеной стоял пойменный высокий лес: лиственница, тополь, чозения, кое-где проглядывала белоствольная береза, а в густом подлеске ольха и тальники.
Машина с ходу влетела в воду, только белые каскады в стороны от колес да волна перед радиатором. Дно повсюду валунное, крепкое, машина не вязнет. Тайменем выехали на Лантарь. Это уже речка более серьезная, до ста метров в ширину и более глубокая. Казалось, что машина плывет по воде, погрузившись в нее по ветровое стекло. Горячий пар от мотора заполнял кабину так, что трудно становилось дышать. Временами вода через отверстия в полу заливала кабину вровень с сиденьем. У меня полные сапоги воды, хотя сижу на метр восемьдесят от земли. Анатолий не обращает на это внимания, знай вертит баранку. Для него это привычная «дорога».
Долину Лантаря обступают высокие конические сопки, покрытые лесом. На большой крутизне хорошего леса нет. Не успеет дерево созреть, как его валит ветром или губит пожар. Долина узкая, словно коридор в Прибрежном хребте. Скалистые обнажения по бокам. Скалы бурые, желтые, красноватые, лес с потемневшими до черноты стволами, облака, ползущие к морю по кручам и накрывшие долину сверху, как короб, придают ей угрюмый вид. Лесных птиц почти не видно, только морские чайки, залетевшие от моря далеко, кружат над рекой, оживляя ее стремительную, волнующуюся поверхность.
По глубокой воде большой скорости не дашь, и мне кажется порой, что конца Лантарю не будет, потому что едем уже который час, а моря все нет. Река делается все глубже. Теперь пересекать ее приходится либо на широких плесах, либо на перекатах.
– Ну, сейчас лето, вода не столь холодна, – а что же делать весной, поздней осенью? Так и ездите по пояс в воде? – спросил я Анатолия.
