- Извините, я что-то не совсем понял.
- Ресторан гостиницы очень популярен. Сюда приходят деловые люди, политики, предприниматели. И все они пытаются с ней заигрывать. Взгляды, улыбочки, приглашения, более или менее откровенные. Самое замечательное, по словам старшего официанта, то, что она не строит из себя оскорбленную невинность, а наоборот, отвечает на авансы… Но когда доходит до сути, этим все и ограничивается. Им остается лишь облизываться.
- В котором часу она обычно выходит после обеда?
- Около четырех. И возвращается за полночь.
- Наверное, у нее в Монтелузе и Вигате много друзей?
- Да уж.
- А прежде случалось, чтобы она не ночевала по нескольку дней?
- Не думаю. Портье бы мне сообщил.
Появились Галло и Галлуццо, размахивая ордером на обыск.
- Какой номер у синьоры Ликальци?
- Сто восемнадцатый.
- У меня ордер.
Директор Пиццотта принял обиженный вид.
- Ну, комиссар! Зачем такие формальности! Достаточно было попросить… Я вас провожу.
- Нет, спасибо, - сухо отрезал Монтальбано.
Физиономия директора Пиццотты из просто обиженной превратилась в смертельно обиженную.
- Сейчас принесу ключи, - сказал он сдержанно.
Вернулся он быстро с ключами и пачкой листков: все предупреждения о поступивших звонках.
- Вот, - сказал он, неизвестно почему протягивая ключи Фацио, а листки - Галло. Резко, по-военному, кивнул головой, повернулся и удалился, прямой, как оловянный солдатик.
В сто восемнадцатом номере стоял неувядаемый аромат «Шанели № 5», на платяном сундуке лежали два чемодана и рюкзак фирмы «Вуиттон». Монтальбано открыл шкаф: пять дорогих платьев, три пары художественно обтрепанных джинсов; в обувном отделении пять пар туфель фирмы «Мальи» на шпильке, три пары спортивных на низком каблуке. Блузки, тоже очень дорогие, аккуратно сложены; нижнее белье, разделенное по цвету, каждый в своем отделении, состояло исключительно из тончайших трусиков.
- Здесь ничего нет, - сказал Фацио, осмотрев оба чемодана и рюкзак.
Галло и Галлуццо, перевернув кровать и матрас, тоже отрицательно покачали головой и начали приводить все в порядок, очевидно, поддавшись общей атмосфере, царившей в номере.
На письменном столике лежали письма, листки с записями, еженедельник и пачка предупреждений о звонках, гораздо более толстая, чем та, которую дал им директор Галло.
- Это все берем с собой, - сказал комиссар, обращаясь к Фацио. - Посмотри еще в ящиках стола, собери все бумаги.
Фацио вытащил из кармана целлофановый пакет, который всегда носил про запас, стал складывать в него бумаги.
