– Что ты ее любишь?
– Да. Я хотел попросить ее, чтобы она меня ждала.
– Нет нужды говорить это, если она любит тебя, детка.
– Но я не смог сказать, не нашел слов.
Она улыбнулась.
– Пусть тебя это не беспокоит. В таких случаях у мужчин всегда язык отнимается. Твой отец сидел и таращился на меня день за днем с таким выражением, будто ненавидел меня, и все, что мог выговорить, это «Как дела?» и «Хороший денек».
Ллевеллин хмуро сказал:
– Было не совсем так. Будто какая-то рука оттолкнула меня. Будто мне это запрещено.
Она все поняла. Она медленно проговорила:
– Может быть, она не та, что тебе нужна. О… – Она проигнорировала его возражение. – Трудно решить, когда ты молод и кровь играет. Но у тебя внутри есть что-то такое – может быть, истинная твоя сущность, – которая знает, чего тебе не следует делать, и оберегает тебя от тебя самого.
– Что-то внутри…
Он смотрел на нее с отчаянием.
– Я ничего не знаю о самом себе.
* * *
Он вернулся в колледж. Дни его были заполнены работой или общением с друзьями, и страхи отошли. Он снова стал уверен в себе. Он прочел глубокомысленные труды о проявлениях юношеской сексуальности и успешно объяснил себе все про себя.
Колледж он закончил с отличием, и это тоже утверждало его в собственных глазах. И вернулся домой, уверенный в будущем. Он предложит Кэрол выйти за него замуж, обсудит с ней открывающиеся перед ним возможности. Он чувствовал невероятное облегчение оттого, что жизнь расстилается перед ним в ясной последовательности. Интересная работа, которую он сможет делать хорошо, и любимая девушка, с которой у него будет семья и дети.
Появившись дома, он окунулся во все местные развлечения. Они бродили в толпе, но в любой толпе он и Кэрол воспринимались как пара. Он редко бывал один, а когда ложился спать, ему снилась Кэрол. Сны были эротические, и он этому радовался. Все шло нормально, все было прекрасно, все – так, как должно быть.
Уверившись в этом, он встрепенулся, когда отец как-то спросил его:
– Что стряслось, парень?
– Стряслось? – Он уставился на отца.
– Ты сам не свой.
– Да ты что! Я себя отлично чувствую.
– Физически – возможно.
Ллевеллин посмотрел на отца. Сухопарый, отчужденный старик, с глубоко посаженными горящими глазами, медленно покачал головой.
– Временами мужчина должен побыть один.
Больше он ничего не сказал, повернулся и ушел, а Ллевеллина опять охватил необъяснимый страх. Он не хотел быть один. Он не может, не должен быть один.
