В день, когда толпа пьяных солдат, протащив по улице труп Ринометоса, ворвалась в мой дом, чтобы провозгласить меня императором, я понял, что жребий мой брошен. Я покорился судьбе и оставил жизнь роскоши, лености и порока, чтобы превратиться в услужливого палача.
Теперь настал мой черед. Этот юноша, несущий за пазухой мою смерть, преследует меня неотступно и навязчиво. Я должен помочь ему покончить с излишней осторожностью. Нужно ускорить нашу встречу, обрекающую меня на позорную смерть тирана, пока какой-нибудь узурпатор не опередил его.
Этой ночью я буду гулять один в императорских садах. Буду умыт и надушен. Надену новую тунику и выйду навстречу убийце, притаившемуся за деревом.
Я увижу, как стремительный взмах кинжала, словно вспышка молнии, озарит мою темную душу.
Чтобы повернуть голову направо и насладиться коротким и зыбким утренним сном, дону Фульхенсио пришлось сделать большое усилие, при этом подушка зацепилась за его рога. Он открыл глаза. То, что до сих пор было слабым подозрением, стало бьющей наповал уверенностью.
Мощным движением шеи дон Фульхенсио поднял голову, и подушка взлетела на воздух. Посмотрел в зеркало и не смог скрыть некоторого удовлетворения, увидев великолепный образец курчавого лба и роскошных рогов. Белесые в основании, с коричневатым оттенком в средней части, с черными заостренными кончиками рога крепко сидели на лбу.
Первое, что пришло в голову дону Фульхенсио: примерить шляпу. Досадуя, он вынужден был сдвинуть ее назад: это придавало ему несколько залихватский вид.
Поскольку наличие рогов — недостаточный повод для того, чтобы степенный мужчина нарушил привычный жизненный уклад, дон Фульхенсио начал с педантичной тщательностью приводить себя в порядок с ног до головы. Почистив ботинки, он слегка прошелся щеткой по рогам, хотя они блестели и без того.
Жена подала ему завтрак с безупречным тактом. Ни единого удивленного жеста, ни малейшего намека, которые могли бы ранить мужа столь достойной и благородной породы. Быть может, лишь однажды робкий, боязливый взгляд мелькнул на мгновение, словно не решаясь остановиться на острых рогах.
Поцелуй на пороге был словно укол дротиком с бантом племенного завода. И дон Фульхенсио, брыкаясь, вышел на улицу, готовый яростно атаковать свою новую жизнь. Прохожие здоровались с ним как обычно, но какой-то паренек, пропуская его, озорно изогнулся, подражая тореро. А одна возвращавшаяся с мессы старушка бросила на него какой-то идиотский взгляд, коварный и долгий, словно бы змеиный. Когда же оскорбленный захотел поквитаться с ней, старая хрычиха укрылась в доме, словно матадор в своем убежище на краю арены. Дон Фульхенсио боднул дверь, запертую за секунду до того, и у него из глаз посыпались искры. Рога были отнюдь не видимостью, а неотъемлемой частью черепа. Он был шокирован, и от унижения покраснел до кончиков волос.
