Сколько прошло времени, прежде чем Симона заметила отсутствие матери? Сколько продолжались поиски, пока не открылась ужасная правда? Сильно ли она горевала? Боже, какая нее у Симоны была жизнь, если убийство матеря для нее вполне заурядное событие?
– Я тебе очень сочувствую, – услышала Кэролайн голос Маккензи. – Какая жестокая, и неожиданная смерть…
– Да чего тут неожиданного? – снова пожав плечами, возразила Симона. – Я ж говорю: кому-то везет, а кому-то нет. К го-то умеет разбираться в людях, а кто-то – нет. Эсси права насчет моей матери. Да я и сама всегда так считала.
– И все же тебе ее, наверное, очень не хватает, – проговорила Кэролайн, которая не могла не вспомнить о кончине собственной матери.
– Да я бы не сказала. – Симона вздохнула и, вяло улыбнувшись, отвернулась к окну, – Скоро мы приедем на постоялый двор?
– Осталось немного, – ответил Дрейтон.
– Это хорошо, а то я уже устала от разговоров. От болтовни у меня болит голова.
Кэролайн понимала, что на самом деле боль поселилась не в голове сестры, а в ее сердце. Но в том мире, где Симона выросла, быть уязвимым очень опасно. Трудно, конечно, жить, притворяясь, будто ты высечена из камня, однако и выставлять напоказ свои переживания тоже нельзя – это делает тебя легкой добычей. Лучше уж быть холодной как лед, но живой, чем оказаться остывающим трупом.
Как сказала сама Симона, кому-то везет, а кому-то – нет. И на взгляд Кэролайн, сестру можно было считать самой везучей девочкой во всей Англии, поскольку ей удалось вполне благополучно дожить до сегодняшнего дня, когда ее буквально сдернули с края пропасти, ведущей в преисподнюю. И отныне…
Кэролайн украдкой взглянула на лорда Райленда – их благодетеля, их стража, их опекуна. Он сидел с задумчивым, даже печальным видом и смотрел в окно кареты.
Да, он довольно-таки напыщен и высокомерен, он вызывает в ней раздражение, какое прежде не вызывал еще никто, он повелевает, поучает и требует, чтобы все было так, как нужно ему, в полном соответствии с его планами. Учитывая это, он, конечно, не мог вызывать особой симпатии. Да, он был чертовски привлекателен, можно даже сказать, соблазнителен, но настоящей симпатии с первого взгляда она к нему не испытывала.
И тем не менее за его деспотичностью проглядывало кое-что еще. Похоже, он всерьез был тронут рассказом Симоны о смерти матери, его слова соболезнования прозвучали вполне искренне. И сейчас, когда они подъезжали к постоялому двору, где должны с рук на руки принять Фиону, он казался очень озабоченным. Кэролайн не стала вникать в возможные причины этой озабоченности, надеясь, что под панцирем высокомерия в груди лорда Райленда все же бьется чуткое сердце.
