К’нарр, разумеется, тогда тоже поставил против нее — так ему хотелось ее смерти. Но разбойница выжила в смертельном поединке, а потом, неизвестно как, сбежала из Храма Воли Богов. Видно, чем-то сильно насолил Понтифику работорговец, коль тот облыжно обвинил его бывших рабов в пособничестве разбойнице. Вот только чем?
Прокручивая в памяти все эпизоды, когда ему приходилось контактировать с Первосвященником, К’нарр смог выдвинуть единственную более-менее разумную версию: Верховный Жрец посчитал, что работорговец обманул его, не все рассказав ему о странном существе по имени Саш'ша. И те злополучные триста слитков серебра сыграли в этом роковую роль. Наверное, в глазах Понтифика он выглядел так: обманул, но деньги взял. Да… За такое «преступление» он еще легко отделался. Хотя кто сказал, что все уже закончилось? Ир’рна — в лапах жрецов, он сам — в лагере своего заклятого врага.
Неизвестно еще, чем все это закончится. Но убить атаманшу придется в любом случае.
Так он сохранит жизнь хотя бы дочери.
Работорговец настолько глубоко погрузился в свои мысли и чувства, что не заметил, как проходившая мимо «госпиталя» атаманша сзади неслышно подошла к нему. Она пристально посмотрела на него со спины, вспомнив, наконец, кого напоминал ей этот целитель: К’нарра, работорговца с Севера. Только ему удалось дважды улизнуть из ее «объятий». Она внимательно рассмотрела лекаря, сравнивая того и этого драков. У этого — сгорбленная спина, опущенная голова… Тот был гордым, смелым, отважным. Того не мог согнуть даже костер, который разбойники развели вокруг негоцианта, привязанного к мачте. Этот — старик, достаточно одного — двух хороших ударов палкой по спине, чтобы навсегда лишить воли к неповиновению.
Нет, это был не тот драк.
Она неслышно подошла к целителю, осторожно положила руку на плечо.
— А… Это ты, внучка?! — К’нарр, не оборачиваясь, только повернув голову, поцеловал руку, лежащую на его плече. — Ну, как твои больные?
Атаманша вздрогнула от поцелуя как от укуса ядовитой змеи. Она отдернула руку; К’нарр резко обернулся. Увидев, чью руку он посмел поцеловать, лекарь сполз на землю, упал на колени, ткнулся головой в траву.
— Прости, я думал, что это моя внучка! — с неподдельным ужасом в голосе заговорил целитель. — Я не слышал, как ты подошла. Прости, не губи невинную душу!
Атаманша недовольно поморщилась и ушла к себе в хижину. Ей стало очень неприятно, что этот лекарь подумал, что она может казнить его за простой невинный поцелуй, да еще адресованный не ей. «А разве не так?» — Зло поинтересовался у нее ее внутренний голос.
