Глубокий контакт - Андрей Львович Астахов

Семь дней истекли. И мы все еще живы.

Мы идем уже восьмой день, и никто толком не знает, куда. Восемь дней, по сорок километров каждый день — получается триста двадцать километров, половина расстояния от Москвы до Петербурга. Триста двадцать километров с тяжеленным рюкзаком за плечами, по тридцатипятиградусной жаре и по выжженной равнине, которая скорее напоминает пустыню. Вокруг только однообразные скалы, россыпи каменистой породы, песок и глубокие промоины в почве, оставленные дождевыми потоками — хотя я не уверен, бывает ли когда-нибудь на этой планете дождь? Если не считать уродливых колючих кустов да назойливых насекомых, ничего живого нам не встречается, и слава Богу — я наслушался про местную фауну немало скверного еще в Загоне.

Там впереди горы — грабберы называют их Хребтом Динозавра. Их вершины уже можно различить на горизонте, но они еще адски далеко. Костыль говорит, что сразу за горами начинается Долина Снов, а в ней находится место, где, по его словам, может быть товар. Костыль клянется, что какой-то недавно умерший от лучевой проказы граббер по секрету сообщил ему, что однажды побывал в Долине Снов и нашел завод, который теперь пытаемся найти мы. Не знаю, стоит ли верить Костылю, но остальные ему верят. Возможно, мы обманываем сами себя. Но выбора все равно нет. Мы так далеко забрались в проклятую пустыню, что назад нам уже не вернуться. Эти лиловые горы впереди — наша последняя надежда. Доберемся до них, будем жить, не доберемся — наши высушенные солнцем трупы никто никогда не найдет. Так мы и будем лежать под этим вечно раскаленным небом, и единственными, кто будет навещать нас, станут вонючие падальщики-изарки и огромные мохнатые мухи, которых полно даже в этой пустыне. Я все чаще думаю об этом, и порой мне не хочется думать о будущем. Я даже начинаю жалеть о своей прошлой жизни там, на Земле. Глупая, нелепая ностальгия по жизни, от которой меня теперь отделяет бездна шириной в сорок семь парсек или почти сто шестьдесят световых лет. Вообще странно, что я об этом размышляю. Иногда мне хочется поделиться своими воспоминаниями с моими компаньонами, но я не решаюсь. Не хочу, чтобы они принимали меня за бича. Хотя, если называть вещи своими именами, я и есть бич, бывший интеллигентный человек, бывший профессор археологии одного из университетов. Здесь, в этом мире, я граббер, копатель, раскапывающий тайны прошлого этой планеты, которую почему-то назвали Аваллон. У астронавигаторов с юмором явно напряженка. Я бы назвал эту планету Гадес. Или Геенна. Хотя, насколько я знаю, когда эту планету открыли, она была совсем другой.