– Пойдем.
Он не стал уводить ее в тень стен. Он просто скинул свой длинный, широкий плащ на открытой солнцу площадке, опустился на него, потянул за собой Ди.
И двое возлюбили друг друга. Солнце жгло их обнаженность, и небо смотрело на их сплетенья, на игру их тел. И жесткость камня, ощущаемая вначале, ушла, забылась, заглушенная чувством бесконечной отдачи себя другому.
После они лежали и молча глядели в потворствующие им небеса – царь и блудница. Оба пришедшие сюда для того, чтобы услышать Другого. Ди подумала вслух:
– А как же Другой? Он видит нас?
– Если бы я попытался спрятаться от Него с тобой, было бы хуже. Он должен видеть.
Ди почувствовала укол, отметив это «я с тобой» вместо «мы». Но ведь иначе и быть не могло – она понимала это. Царям не пристало равнять с собой блудниц, мимолетная игра плоти не могла связать их. Да и феминистский рай, в котором мужчины и женщины стали общим сглаженным «мы» вместо единства различий «я и ты», отсюда далеко – за несколько тысяч лет.
– Скажи, отчего люди в городе не видят Башни, точно слепые? Кто построил ее и почему она наполовину разрушена?
Он ответил не сразу.
– Люди бывают слепы к тому, что не привлекает их яркостью. Или наоборот, чернотой. Никто не знает, кто и когда возвел Башню. Тот, Кого чтут в ней, давно забыт. О Нем знают только несколько Его служителей, которые передают это знание испокон веков своим преемникам. Если мне не удастся то, что я задумал, я стану одним из них.
– Ты задумал возродить традицию Башни? – Ди приподнялась на локте и смотрела на него круглыми глазами.
– Не Башни. Я хочу, чтобы мой народ вспомнил своего Бога… А что до Башни… Ее никто не разрушал. Она всегда была такой. Ее просто не достроили.
– Просто? – Ди опять подумала о Вавилонском столпотворении.
– Тебе здесь уже, наверное, поведали о незавершенности человеческой? О недотворенности мира, который должны досоздать люди? Это все и есть Башня. Душа человеческая и душа мира.
Ди смотрела вдаль – на теряющиеся там окраины города, на горизонт в легкой синеватой дымке и спускающийся к нему пламенный апельсин солнца.
– Красиво, – сказала она.
– Да, – согласился он. – Душа красива даже в своей незавершенности.
Он тоже поднялся и сел – боком к ней. Ди увидела на его левом предплечье круглую отметину. На мгновение застыла, борясь с разочарованием. Не хотелось разрушать романтическую идиллию, упускать и без того недолговечный миг.
Иллюзия победила. Ди снова улеглась на спину и закрыла глаза, нежась в теплых лучах. Он провел рукой по ее животу, потом забрался повыше, едва касаясь кожи. И вдруг сказал:
