Ди посмотрела на него в упор. Сникерс потупил взор и смущенно переступил с ноги на ногу. «А ты случайно не запал на меня? Если так, то сразу предупреждаю – это безнадежно». – «Нет, что ты. – Парень упрямо воротил глаза на сторону. – Мое сердце занято. Пойдем к нам, я вас познакомлю. Заново».
Ди не раздумывая согласилась – чтобы хоть на время забыть о лабиринте, отгородиться от него шторкой былой жизни в лице этого парня с шоколадным именем. Надо же – ему хватает! Как бы она хотела, чтобы и ей хватало ее теперешнего обгрызенного имени. Но почему-то не хватало. Чего-то недоставало. И кажется, очень многого. Ну почему одним нужно так мало, а другим приходится бесконечно рыскать в поисках многого?
Они пошли по улице. Сникерс жизнерадостно размахивал руками и рассказывал одну за другой истории про каких-то неведомых общих знакомых, про свою работу литературного, театрального и по совместительству рекламного агента, и про то, как грустно быть поэтом, которого почти не знают, потому что поэзия нынче никому, совершенно никому не нужна. Конъюнктура нынче не та, со вздохом подвел черту Сникерс. Ди что-то отвечала – что-то не слишком оригинальное и, скорее всего, банальное, потому что, по правде говоря, ей поэзия тоже сейчас была совсем ни к чему. Как и проза. Вот уже десять минут, пока они шли, сознание заполнялось малыми порциями тревоги. А потом количество перешло в новое качество и наружу выплеснулся страх.
«Послушай, ты ничего не замечаешь?» Сникерс оглянулся по сторонам. «Нет. А что? Хотя странно, мы уже должны были прийти. Тут же совсем близко». – «Вот именно. По-моему, мы заблудились». – «Как это заблудились? Я здесь каждый метр с детства наизусть знаю». – «Очень просто».
На самом деле они не заблудились. О нет. Просто Ди не договаривала, утаивая истину, осторожничала, боясь раскрыть карты перед этим хоть и ужасно милым, но таким далеким от нее, совсем чужим человеком.
Они не заблудились – они блуждали. Город, который раньше дарил покой, теперь вселял зыбкую тревожность. Он вдруг изменился. Перестал быть понятным – превратился с бессмысленность. В пустое нагромождение ходов, ответвлений, пересечений. По нему можно было блудить бесконечно – как по кругу, на каждом витке натыкаясь на уже виденное. Как в тихом омуте – проплывая на надувном матрасе мимо одних и тех же камышей – раз за разом. Другого там не дано.
«Ничего не понимаю. – Сникерс вытер испарину со лба. – Здесь был переулок. Куда он подевался? А тут… тут… не было этого… Я свихнулся, да?» – «Может быть. Как и я. Как и все тут. Город – творение человеческое. А то, что с ним сейчас, – результат коллективного бреда. Он болен. Он бредит». От вдруг навалившейся усталости Ди еле передвигала ноги. Голос звучал тускло, слова – почти невнятно. «Да нет же, нет же. Это просто… Ну, принцесса, ну пожалуйста, не спи, нам нужно выбраться отсюда. Это просто заколдованное место. Я понял. Ну, помнишь, как это там… „по кругу водят, ослепив и разума лишив“…» – «Вот-вот – лишив». Сникерс растерянно замолк. Они продолжали мерить улицы шагами. Он – вертя головой по сторонам, она – уткнувшись глазами в землю. Сникерс принялся бормотать что-то себе под нос. А Ди вдруг отчетливо захотелось перестать быть. Разве можно себе представить жизнь длиною в лабиринт? В котором, не исключено, нет того, что ищешь, – или не найдешь. Тогда все скитания окажутся нулем. Страшно платить такую цену за пустоту. Велик соблазн обрести ту же пустоту, не заплатив.
