Я вытащил часы. Было поздно. Кроме того, я уже насмотрелся на их художества. Подумайте только, как они были горды. Целая улица в шикарном квартале терроризована ими в первом часу дня. У них был даже вид доброго государя. Они бросали на нас милостивые взгляды, которые, казалось, говорили: «Так как ваше поведение было примерное, мы вас прощаем».
Словом, я ускоряю шаг. Я обгоняю их.
Поравнявшись с писчебумажным магазином, я вдруг сотрясаюсь как от электрического удара. Никто даже не прикоснулся ко мне, никто не закричал; но меня всего сотрясло, как если бы на меня свалился трамвайный провод.
Я оборачиваюсь. Невозможно передать, что я увидел. Улица вдруг набросилась на обоих апашей, как… ну, как я сжал бы вдруг руками горло цыпленка. Не было ни одного слова, ни одного знака. Во мгновение ока улица смяла их. Хлоп!
Люди вдруг устремились с обоих тротуаров.
Почему в этот момент? Почему не раньше и не позже? Прохожие, торговцы, люди в фартуках, господа в пиджаках. Не было ни шума, ни криков. Вы только видели, как в воздухе с молниеносною быстротою подымались и опускались кулаки и палки.
Я не видел больше моих апашей. Они были поглощены людским клубком. Клубок нарастал и в то же время медленно скатывался вниз по направлению к улице Мобеж.
Я всячески сдерживал себя; но и я был вовлечен, втянут в этот клубок.
Вдруг я приклеиваюсь к нему. Я стискиваю зубы, поднимаю кулак, палку; дыхание мое становилось прерывистым; я начал хрипеть.
Мы скатывались все с большею и большею скоростью. Выкатываемся на улицу Мобеж и сразу загромождаем ее. Трамвай и автомобили еле успевают затормозить. Лошади скользят и приседают.
С наших губ не слетает ни единого звука, но кулаки, палки, зонтики продолжают с молниеносной быстротою подыматься и опускаться над чем-то, чего никто не видит.
На следующей неделе Бенэн и Брудье пришли в порт и в Посольство в сопровождении Лесюера. Вопреки обыкновению, зала была пуста или почти пуста. Единственный посетитель задумчиво сидел в углу. Он был в очках, в немного поношенном черном жакете. Вся его поза свидетельствовала о внутренней выдержке, и его взгляд был не лишен значительности.
— Мне кажется, я уже видел его где-то, — сказал Брудье.
— Ты думаешь? — ответил Бенэн. — Ты, вероятно, путаешь.
Но тут раздался голос хозяина:
— Как хорошо, что вы пришли, господа. Тут уже становится скучно. Господину за тем столиком оставалось только вертеть пальцами. Обыкновенно у нас не бывает так уныло.
