Я понимал, что это — сон. Что это управляемый сон! Я захотел выйти из леса, и подойти поближе к дому. Тот час мое тело двинулось вперед. Плавно, словно летело над землей. Я отстранено смотрел по сторонам. Казалось, я сижу в кабине диковинного аппарата, который движется сам по себе, изредка подстегиваемый моими желаниями. Солнечные лучи блестели в одинокой луже, что примостилась в канаве. Мир дышал солнцем и покоем. Других людей я не видел в этом сне.
Легкий ветерок коснулся мой щеки и убежал дальше, под кроны сосен. «Из окна дует» — подумалось мне. Я отчетливо понимал, что это сон, что сейчас я лежу на диване и солнце, бьющее в окно, создает атмосферу теплоты и нежности. Ветерок, коснувшийся во сне моей щеки, залетел в открытую фрамугу, там, в реальном мире. Полусон, полуявь…
Я повернулся вправо, влево, прошел несколько шагов вперед. Тело слушалось меня во сне. Как это здорово! У меня еще никогда не было такого сна! Представив себе, как лежу на диване и улыбаюсь во сне, я двинулся дальше — к подъезду. Но в этот момент, сосны как поблекли. Мир стал стремительно утрачивать свои яркие, гипертрофированные краски и таять на глазах. Я испугался, что сейчас проснусь, и попробовал снова представить себе тихий дворик на краю леса. Но все было бесполезно. Сон таял, словно кусок сахара на дне стакана с горячим чаем. Он рассыпался на куски, превращаясь сверкающую пыль.
Вдруг раздался громкий хлопок, словно паруса огромного корабля вздыбились под ветром. Тлеющая серебром метель выплюнула меня из своих объятий, и я очутился в комнате, заполненной красным светом. Оглядевшись, я понял, что попал в следующий сон и страшно обрадовался тому, что еще способен отличить сон от яви. Ведь это значит, что и этим сном можно управлять!
Тихое покашливание вывело меня из ступора. Рядом со мной, в комнате, кто-то был. Я резко оглянулся и увидел своего знакомого, которого в реальности не видел несколько лет.
С изумлением я уставился на этого человека. Я, конечно, понимал, что это сон… но облик приятеля поразил меня до глубины души!
Мой знакомый сидел на полу, верхом на большой красной подушке, в самом углу комнаты. Ему на вид было, лет сорок пять, — пятьдесят и его черную как смоль шевелюру, прорезала белоснежная прядь седины. Он сильно растолстел и сидел, скрестив ноги, буквально положив живот на колени. На нем были немыслимые красные шаровары, красный кожаный жилет на голое тело и на самой макушке маленькая феска с кисточкой. Опять же красной.
