Наконец мне удалось добраться до Шилкова, стоявшего у стены. Он загадочно улыбался внезапно возникшей заварухе.
— Вить, — одними губами позвал я его, — есть серьезный разговор.
Мы пошли к выходу. Дмитрук с Чибисовым уже пыхтели за столом, мерясь силой рук. Вечно Поддатый Винни-Пух прыгал около них и делал вид, что роняет Кольке на голову графин с водой. Вот так всегда. Наорутся, назлятся, а потом вполне естественно начинают мирно сосуществовать и даже дурачиться. Оно и понятно, люди давно работают вместе, вынуждены притираться друг к другу. С обычными мерками в нашем отделении пролетишь. Попробуй разберись, кто кому здесь приятель, кто враг? Не забудем, как любит выражаться Ганин, про специфику службы. Милицейское подразделение — оно словно островок в недружественном океане, и аборигенам, чтобы выжить, ссориться просто опасно…
Едва я завел Шилкова в коридор, он схватил мою руку и, скорчив бдительную рожу, прошептал:
— Не пугай меня своим таинственным видом, Анискин.
Выкладывай свои секреты.
Я пропустил «Анискина» мимо ушей и с жаром стал рассказывать об обстоятельствах встречи с Делей Снегиревой. Через две минуты был готов побиться об заклад, что слушал меня Витюля исключительно из вежливости. Почему? Ну, допустим, мадам — слишком мелкая рыбешка для Шилкова, но Михал Моисеич — в самый раз. И чего сегодня так противно ухмылялась Аделаида, советуя не лезть не в свои дела? Витюля быстренько откланялся, пообещав (как всегда) учесть информацию, и спрыгнул с крыльца. Но перед этим спросил, как бы между прочим:
— Слушай, кстати, ты установил хозяина кольца?
В душе сильно рассерженный, я буркнул, что впервые слышу о кольце, каких-то хозяевах. Расхотелось мне откровенничать с Шилковым, словно бес вселился. Витюля растаял в надвигающихся сумерках, а ко мне присоединился Чибис, вылезший продышаться из прокуренного суперблока, и затеял дурацкий разговор. У него всегда так.
— Тебя в толпе мнут? Ногами по тебе ходят, в спину толкают, облокачиваются? — спросил Птица. Глаза его загорелись зеленоватым огоньком, когда он получил меланхолично-утвердительный ответ. — Только это не толпа виновата, — разглагольствовал опер, а я почему-то стал его слушать. — Она ведь из отдельных индивидуальностей состоит. Так вот: это хозяйки глумятся.
— Какие еще «хозяйки»? — вытаращился я.
— Хозяйки жизни, — небрежно бросил Птица, как бы подчеркивая, что говорит о предмете давно известном, даже немного скучном, — ты, будто, не встречал их? Эх, пацан, я-то давно наблюдаю за ними…
