Лео отстранился, принялся расхаживать по комнате.
– Кэт, ты преувеличиваешь. Я знаю, что мама иногда выходит из себя, даже бьет тебя, но это уж чересчур…
Собственные слова казались ему неубедительными. В голосе Катрин была неподдельная искренность, глубоко укоренившаяся горечь. Страшно было подумать, что пережила эта девочка. Лео не хотел вдумываться в смысл ее слов. Так было всегда. Всякий раз, когда он видел, как непозволительно грубо мать обращается с Катрин, он отказывался верить своим глазам. Ему все казалось, что это какие-то случайные эпизоды – с ним Сильви вела себя совершенно иначе. Лео нежно относился к сестре, считал своим долгом защищать ее, однако становиться судьей собственной матери считал себя не вправе. Он остановился и взглянул на Катрин.
– Я хочу жить здесь, с тобой, – сказала она. – Я не буду тебе мешать. Поступлю в школу, буду делать уборку. Здесь ведь, наверное, есть школа где-нибудь поблизости?
Она сбивчиво начала излагать ему свой план.
– Но, Кэт, это невозможно. Ты сама должна понимать. Здесь живут двое студентов, кто будет заботиться о тебе? Да и мои соседи с этим никогда не согласятся, – добавил Лео. – Вот что. Ложись-ка ты спать, а я пристроюсь внизу, на диване. Утром же мы позвоним папе и что-нибудь придумаем.
– Нет! – воскликнула Катрин. – Я туда не вернусь.
Она смотрела на брата, на лице ее читались испуг и разочарование.
– Если я тебе не нужна, я найду другое пристанище. Я уже не ребенок.
– Нет, Кэт, ты еще ребенок. – Он нежно улыбнулся. – Утром мы обо всем поговорим с папой. Все утрясется.
Точно так же утешал ее отец. Погладить по головке, сказать несколько ободряющих слов – и все будет в порядке.
– Его сейчас нет в Нью-Йорке, – сказала Катрин и, помолчав, добавила: – Я ее боюсь. Неужели ты не понимаешь?
Она смотрела ему прямо в глаза. Лео почувствовал, как по спине у него бегут мурашки.
– Позволь мне хотя бы провести здесь несколько дней. Не звони ей. Я что-нибудь придумаю, – умоляюще произнесла Катрин.
– Ладно, утро вечера мудренее. – Лео поцеловал ее в лоб. – Уже поздно. Ведь я разбудил тебя своим приходом. Утром все будет выглядеть иначе. Договорились?
Он постарался улыбнуться ей как можно увереннее.
Холодный, серый свет, проникая сквозь щель между шторами, лился в комнату. Катрин проснулась после тревожного сна, недоуменно огляделась по сторонам. Потом вспомнила все, что произошло накануне, и выскочила из постели. Она ощутила странную ломоту в пояснице, потом ей вдруг показалось, что трусы (на ночь она не снимала нижнее белье) сыроваты. Катрин опустила взгляд и увидела на ляжках запекшуюся кровь. Господи, простонала она. Этого еще не хватало. Такой неподходящий момент! Она сердито сдернула с дивана испачканную простыню и швырнула ее в угол. Ей было одновременно и стыдно, и досадно. Надо же было менструации прийти именно сегодня. Антония, с которой это произошло раньше, называла месячные «проклятьем». Правда, говорила об этом «проклятье» она весело и даже с гордостью. «Это наказание женщине за ее грехи. Каждый месяц как часы. Напоминает и предостерегает», – разглагольствовала подруга.
