- Тобэй, житель острова Ицукидзима, из поселка Кубо-но-ура! - сверяясь со списком, выкликал чиновник. Христиане продолжали молчать, сосредоточенно глядя перед собой. Стражник в растерянности ткнул палкой сидевшего слева, но тот только отмахнулся. После нескольких ударов он повалился на землю, но так и остался сидеть на месте.
- Тёкити, из той же деревни!
Одноглазый упрямо затряс головой.
- Хару, из той же деревни!
Крестьянка, угостившая священника кабачком, понуро смотрела в землю. Стражник огрел ее палкой, но она даже не подняла глаз.
Вызвали последнего - старика по имени Матаити, но и тот точно врос в землю. Теперь чиновники больше не бранились и не кричали. Сидя на скамеечках, они переговаривались самым невозмутимым образом, будто и не ожидали иного исхода, потом поднялись и удалились в караульную. Солнце стояло над головой, прямые лучи его падали на узников. В сверкающее безмолвие ворвалось стрекотание цикады.
Крестьяне и стражники начали зубоскалить, будто ровным счетом ничего не случилось. Из караульной выглянул чиновник и объявил, что все должны возвратиться в тюрьму, кроме Тёкити, одноглазого.
Священник отпустил прутья решетки и сел на пол. Он не знал, что будет дальше, но чувствовал расслабленное облегчение. Нынешний день кончился мирно. А завтра... Утро вечера мудренее, до завтра надо еще дожить...
- Поди жаль выбрасывать-то?
- Уж как жаль...
Ветер донес до него обрывок какого-то непонятного разговора: это мирно беседовали одноглазый со стражником. Муха влетела в окно и с сонным жужжанием стала виться возле Родригеса.
Вдруг чья-то тень метнулась по двору. Послышался странный свист - и звук тупого удара. Священник прильнул к решетке, но все уже было кончено: казнь свершилась; самурай вкладывал в ножны грозно сверкающий меч. Труп одноглазого лежал на земле. Стражники неторопливо поволокли его за ноги к одной из вырытых ям, кровь черным шлейфом тянулась за ними, заливая тюремный двор.
Внезапно из тюрьмы донесся пронзительный женский крик. Он звенел нескончаемо долго, как протяжная, заунывная песня. Когда он оборвался, повисла мертвая тишина. Пальцы священника, сжимавшие прутья, конвульсивно подергивались.
- Глядите все, хорошенько глядите! - кричал чиновник, стоя спиной к священнику. - Так будет с каждым, кто не дорожит своей жизнью!.. Неприятная процедура, но чем скорей вы покончите с этим, тем скорее уйдете отсюда. Я же не принуждаю вас отрекаться. Только поставьте ногу на образ. Это не оскорбит вашу веру...
