Будьте бдительны! | страница 41
— Ваш мальчьик промольчал. Нитчего не сказал.
— Я был учителем, — сказал Верещагин, поднимая на американца глаза. — Понимаете вы, я был учителем, я хотел всю жизнь учить таких, как он, нашей истории. Всего лишь учить их истории… — его лицо опять дёрнулось, он махнул рукой: — Уходите… — мельком глянул на погоны американца, — …капитан. Идите, идите.
Никто не возразил. Американец снова расправил форму на груди:
— Я не буду уходить, — сказал он тихо. — Я пришёль к вам и принёс мальчика. Я трус. Я испугалься его спасти. Я хотел стрелять, но я испугалься. Тепер я буду с вами. Если вы меня возьмьёте. Есльи вам не нужно труса, то пусть мне отдадут пистольет. Я не стану жить тогда.
— Верните ему оружие, — сказал Верещагин. — И проводите его ко мне, нам надо поговорить. А умереть мы все всегда успеем. Никогда не надо торопиться умирать… мы все торопимся умирать и не успеваем жить… — и надсотник пошёл по коридору.
В тишине было слышно, как он плачет — тяжело и хрипло, как будто разрывается металл…
Будущее казачества.Газета "Омск"
— Может, выпьете? — спросил Пашка, не пряча от сотника опухших от слёз глаз. — Я водку принесу. Настоящую.
— Паш, ты же знаешь, что я не пью, — покачал головой надсотник. Подумал и добавил: — Спасибо.
— А я бы выпил, — Пашка сцепил на столе пальцы. — Смешно, Олег Николаевич. Столько убитых. На каждой улице каждый день убитых детей подбирают. А я почему-то из-за него плакал. Мы с ним даже друзьями не были. Когда Сашка Коновалов погиб, я не плакал, а мы с ним с семи лет дружили… с моих семи, с его восьми. А тут взял и заплакал. Смешно, — повторил он. — Давайте я вам бутерброд сделаю. С копчёнкой. Есть копчёнка.
— Паш, не надо ничего, — поморщился Верещагин и тяжело лёг, закинув на кровать ноги в ботинках. Потёр грудь слева.
Болело сердце. Впервые в жизни — физически болело, а не фигурально выражаясь. А вдруг сдохну, испугался надсотник. Хотел спросить у Пашки — пусть принесёт корвалол. Корвалол пила мама. Боги, как она там? Конечно, девчонки её не бросят, но как она там? А если узнают, что она — мать офицера РНВ? Или Кирсанов не оккупирован? Что им там делать, маленький городок, неважный…
Боль отступила. Так же внезапно, как прошла.
— Олег, — внутрь вошёл Земцов. — Там к тебе ребята просятся.
Верещагин сел.
— Пусть идут сюда.
Почти сразу вошли — наверное, по всегдашней привычке ждали в коридоре рядом — Влад Захаров, Пашка Бессонов, девчонка — надсотник не помнил, как её зовут, но в отряде она заправляла «женским» звеном. Встали в ряд в ногах кровати. Молча.
