Вот и всё, очень спокойно подумал Димка. И рванулся в сторону, выдёргивая из кобуры кольт.
Очевидно, встреча была неожиданной и для этих двоих. Грохнула, раскатилась запоздалая очередь. Димка, согнувшись, метнулся в темноту — с пистолетом в руке, но не стреляя. Потом — обернулся, упал на колено, выстрелил — раз, другой, третий — не целясь, отдача рвала руки.
Он мог уйти. Во всяком случае — попытаться уйти в темноте. Но сейчас важно было, чтобы Зидан понял, что к чему и тоже ушёл — незамеченный совсем, в другую сторону.
Димка перебежал и выстрелил снова. Ему ответили несколько автоматов и крики — неразборчивые, казалось, отовсюду. По развалинам сбегались люди. Мельтешили тени, и мальчишка выстрелил по этим теням — ещё, ещё, ещё! Сменил магазин, щёлкнул затворной задержкой, перебежал. Залег, отполз. Нет, прятаться нельзя… Выстрелил снова, ещё раз — и попал, возникший было слева среди развалин чёрный силуэт молча сложился пополам и исчез. Пять патрон. Можно выстрелить ещё четыре раза — и попытаться убежать, Зидан наверняка уже чешет в другую сторону и уже далеко…
Выстрел. Ещё выстрел — и мальчишка опять попал, но на этот раз подстреленный закричал, падая.
Ещё два раза. Димка вскинул кольт в обеих руках, прицелился, закусив губу — и в тот же миг на него навалилась страшная живая тяжесть. Мальчишка попытался вдохнуть — и не смог…
* * *
— Ну привет, Димка-невидимка.
Облегчение, которое Димка испытал при этих словах, было ни с чем не сравнимым. Рассвело. На него смотрело улыбающееся — совершенно своё, родное! — лицо. Человек, улыбаясь, держал в руке несколько листовок — вынутых из кармана Димкиной куртки.
Обрадованный и испуганный (неужели он стрелял в своих?!), Димка попытался сесть.
Руки его были связаны за спиной.
А в следующий миг мальчишка увидел на рукаве формы человека — на рукавах всех столпившихся вокруг людей! — сине-жёлтые нашивки.
— Поднимайся, — сказал украинский офицер. — С тобой жаждет поговорить полковник Палмер из польско-хорватской бригады. Ты ему чем-то крупно насолил.
Димка начал вставать — неловко. Кто-то ударил его ногой под коленку — мальчишка повалился лицом на битый кирпич и, ощутив вспыхнувшую во всю щёку жгучую боль, с холодным ужасом понял — это только начало.
Стиснув зубы, он начал вставать снова. На этот раз ему не мешали. Поднявшись в рост, мальчишка сморгнул слёзы (будь они прокляты, как же они всегда близко, сколько он из-за этого натерпелся!) и, обведя солдат мокрыми глазами, сказал раздельно и отчётливо:
