Впрочем, это было не все, что я успел прочесть в их глазах. Они меня осуждали. Более того, к осуждению примешивалось еще одно чувство, которое я почувствовал почти кожей.
Презрение!
«Ребятушки, это уже перебор», — мысленно оскалился я.
— Есть проблемы, друзья? — поинтересовался я. Они снова переглянулись. Желающих вступиться за коллегу пока не нашлось. — Ну, не пугайтесь, больно бить не буду! Есть что сказать — говорите.
Руку поднял самый старший и толковый из них — Сашка Лукьянов, двадцати пяти лет от роду, человек семейный и знавший приблизительную цену своим творческим и материальным достижениям.
— Знаешь, Виктор, — произнес он, смущенно почесывая небритый подбородок и поглядывая на Лену (та уже смирилась с приговором и даже как будто не прислушивалась к нашим дебатам, молча собирая вещи), — мне кажется, это жестковато. Я согласен, что это твое право, но… как-то все это неправильно.
— А что правильно? — парировал я. — Оправдывать свое существование жалкими писульками? С утра до вечера висеть в Интернете, ковырять в носу и раз в полгода требовать прибавку к зарплате, не имея на то никаких оснований? Здесь не благотворительная организация!
(Признаться, мне хотелось процитировать знаменитое корпоративное послание Евгения Чичваркина: «Здесь не Центр реабилитации говнюков имени матери Терезы!» — но после обвинений в плагиате я точно начал бы ломать мебель.)
— Вы не привыкли работать, — все больше распалялся я, — вы никуда не двигаетесь и даже не испытываете никакой потребности в этом! Вы готовы сидеть здесь до второго пришествия, зная, что свой кусок колбасы всегда получите, но я устал — понимаете, устал!!! — тащить вас за уши. Не умеете — учитесь; не хотите учиться — до свидания! Еще есть вопросы?
В ответ — гробовое молчание.
— Просьбы? Пожелания?
Та же реакция.
— На сегодня собрание окончено. Саша, с тебя завтра статья по виниловым проигрывателям. Марина, ты готовишь колонку новостей в следующий номер вместо Лены. Остальные — по плану. Все!
Молодежь медленно потянулась по своим делам.
Не знаю, радовался ли я или огорчался в те минуты. Не могу сказать, что не достиг цели, но ожидаемого удовольствия я почему-то не ощущал. Весь пар ушел в свисток — свисток вылетел из носика и попал в лоб.
Абракадабра какая-то…
Я покинул офис сразу же после собрания. Закинул сумку на плечо, ни с кем не попрощался и вышел в коридор. У проклятого кулера снова встретился с Кузьминых. Очевидно, Иваныча мучил непреодолимый сушняк, потому что он как начал пить воду пятнадцать минут назад, так и пил ее по сию минуту. Впрочем, увидев меня, он прервал свое занятие.
