«Спасибо за такое счастье, баба Юля, век не забуду», — подумал Михаил, открывая глаза.
Во рту ощущался странный привкус, словно он облизывал связку ключей. Виктор стоял у подоконника, и глаза у него были как два чайных блюдца.
— Ты живой? — спросил он.
— А что?
— Да у тебя руки тряслись, как у алкоголика. Я думал, ты откинешься.
Михаил вздохнул. В этот короткий миг он серьезно пожалел , что двадцать лет назад полез на эти дурацкие смертоносные качели в соседнем дворе.
Он встряхнулся, провел по лицу рукой.
— Ничего страшного… В общем, так, Вить, твой друг Сергей не прыгал из окна сознательно и не падал случайно. Я вижу убийство.
Виктор опешил:
— Как… как видишь?
— Не знаю. Вижу, и все. Камера всегда принадлежала ему?
— Кажется, да. Он все покупал сам и всегда старался брать новое.
— Кассеты, видимо, тоже его?
Виктор кивнул.
— Понятно, — устало резюмировал Михаил. — Я не вижу камикадзе, вижу убийство. Теперь скажи мне, Вить, что могут означать две большие зеленые гусеницы?
— Э… Не знаю…
— Жаль. Они имеют какое-то значение, причем, похоже, немаленькое. Точно никаких ассоциаций?
— Нет.
Михаил снова начал почесывать левый висок и кусать нижнюю губу. В голове его сама собой выстраивалась какая-то стройная теория, в которой не хватало нескольких звеньев. Он чувствовал, что, пожалуй, сумеет разгадать головоломку и тем самым сунуть под нос профессору Саакяну красивую дулю! Вот только нужно разобраться с этими жирными зелеными гусеницами. Что-то с ними не так.
* * *
Бубсень и Вупсень никуда не торопились. Они пили и не пьянели, Дюша устал играть в бильярд и присел за столик к двум молодым особам, которые сегодня были «не прочь». Злобный маленький Филя доказывал официанту в белой рубашке, что он тупой козел и жертва аборта, потому что не может отличить вкус «Гиннесса» от «балтийской бурды». Официант уже подумывал, не окунуть ли пару раз башку этого гурмана в клубный толчок, и недвусмысленно оглядывался в поисках охранников.
Капитан Баранов подошел к барной стойке в бильярдном зале, уселся на стул.
— Все по плану, — коротко доложил наблюдатель, сидевший рядом и через соломинку потягивающий коктейль из длинного бокала.
Это был еще один доброволец, привлеченный Барановым для операции, молодой человек лет двадцати пяти, внешне довольно удачно сливавшийся с толпой завсегдатаев ночных заведений.
— Доброй ночи, Сань, — поприветствовал его капитан. — Сколько они уже съели?
— Много. И похоже, будут торчать до утра. Как в них влезает, не понимаю.
