Лис пустыни. Генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель | страница 71

В Африке Роммель узнал важнейшую аксиому современной войны: мужество, героизм и самопожертвование, конечно, продолжают играть большую роль, но сражение выигрывает тот, у кого лучшее обеспечение, снабжение и координирование действий. Верность присяге заставляла его зубами вгрызаться в землю там, где другой бы благоразумно отступил. Но это ни в коем случае не было армейской привычкой к бездумному выполнению приказов – во главу угла Эрвин Роммель всегда ставил жизнь и здоровье вверенных ему солдат. Если что-то еще можно было спасти в Африке, то это мог сделать только Роммель.

Он никогда не был генералом от политики. Роммель был солдатом, и как все немецкие офицеры прошел суровую школу повиновения и дисциплины – вначале в Германской империи, потом в Веймарской республике и, наконец, в «Третьем рейхе». Он трижды присягал в верности Верховному главнокомандующему вооруженных сил и прекрасно отдавал себе отчет в том, что армия любой страны мира строится на безоговорочном выполнении приказов, даже если они не вполне соответствуют твоим внутренним убеждениям.

Жизнь, прожитая в армии, не позволяла Роммелю в корне изменить свои привычки и заняться политикой – к этому он был еще не готов. В конце концов, он был не из породы бунтарей, поддающихся минутному порыву и в мгновение ока открещивающихся от всего, что было путеводной звездой в этой жизни. Роммелю требовалось время, чтобы, изменяя себя, изменить окружающий мир. Маршал остался на капитанском мостике получившего пробоину и идущего ко дну корабля, он вернулся в Африку, которая подарила ему великие победы и принесла горькие разочарования.

Высадка союзнического десанта на северо-западе Африки стала началом целого ряда операций, предусматривающих возвращение захваченной вермахтом Европы. Операция вторжения в Африку началась одновременно с атакой Монтгомери позиций Роммеля под Эль-Аламейном и была составной частью стратегического плана союзников – великолепным образчиком взаимодействия крупных войсковых соединений. Верховное главнокомандование было не готово к вражеской вылазке и оказалось захваченным врасплох, хотя правительство Виши неоднократно предупреждало немцев о готовящейся операции. Кабинету Петена стало известно о совершенно секретных планах союзников, и он тщетно пытался добиться разрешения на усиление французской группировки в Северной Африке для защиты французских колониальных владений. Из Виши даже пришло предложение включить французские соединения в состав германских экспедиционных войск в Африке для организации совместного отпора «захватчикам». Из надежных источников французы узнали о предполагаемой дате вторжения и утверждали, что оно произойдет не позже 20 ноября. Но ни Гитлер, ни ОКБ не проявили ни малейшей заинтересованности в военно-стратегическом партнерстве с правительством Виши. В Берлине потешались над «чрезмерной подозрительностью» и считали «болтовню о десанте» плодом досужего вымысла впечатлительных французов. Дилетантское отношение к доброкачественной разведывательной информации и поверхностный анализ геополитической ситуации привели к тому, что немецкая сторона не предприняла никаких контрмер, направленных на предотвращение реально существовавшей угрозы. Когда штаб германского ВМФ отправил Йодлю шифровку с сообщением об идущем через Гибралтар курсом на восток крупном конвое союзников, оперативный отдел ОКВ хладнокровно ответил: