Когда третий день подошел к концу, гордость напомнила Кик о том, что лучше уехать прежде, чем ее об этом попросят.
Когда она спустилась к Лионелю, он сидел за столом в кухне. Впервые с той минуты, когда она натянула его свитер, готовясь прыгнуть в горячую воду бассейна, она надела свое платье. Кик трепетала от происшедшей с ней метаморфозы: сначала незаметно, потом стремительно она стала превращаться из застенчивой девочки в женщину, твердо знающую, что ей нужно.
Она понимала, что к прежнему возврата нет. Она понимала и то, что должна принять выпавший ей жребий легко и радостно. Ее судьба теперь полностью зависела от Малтби.
Он поднял глаза от книги и улыбнулся.
– Рэнди обещал приехать к шести.
Кик ощутила болезненный укол в сердце. Рэнди! – подумала она, с трудом проглотив комок в горле. Упоминание о Рэнди означало, что ей придется вернуться домой. Имя Рэнди означало, что все кончено. Она и сама собиралась покинуть этот дом, но об этом позаботился Лионель, а не она. Кик взглянула на часы над плитой: без пяти шесть.
Она села на высокий табурет напротив него. Кик не доверяла себе, и ей хотелось, чтобы первым заговорил Лионель.
– Итак, – начал он, и в глазах его засветились насмешливые искорки, – ты полагаешь, у тебя достаточно информации для этого материала?
Кик внимательно рассматривала свои руки.
– Будет довольно трудно удержаться от того, чтобы он не превратился в любовную исповедь. – У нее перехватило дыхание, и она покашляла, чтобы скрыть замешательство.
Поднявшись, он подошел к ней сзади и обнял.
„Прошу тебя, не надо, – подумала она. – Пожалуйста, не подходи так близко ко мне. Не ласкай меня, не то сердце мое разобьется. Умоляю, скажи хоть что-нибудь о будущем. Все что угодно. Только не заставляй меня задавать вопросы. И не стой так близко ко мне".
– Кик?
– Мм, – пробормотала она, не поворачиваясь к нему. Она слышала, как возле дома затормозила машина.
– Ты вернешься?
– Зачем? – вырвалось у нее, но она тут же пожалела, что произнесла это слово. Оно звучало так жалко.
Но, казалось, Лионель понял его так, как она и надеялась.
– Потому что ты нужна мне, – сказал он, зарывшись лицом в ее волосы.
Когда Кик устроилась на заднем сиденье зеленого „мерседеса", все плыло у нее перед глазами. Весь обратный путь она перебирала в памяти все, что произошло за эти дни, с грустью убеждаясь, что нельзя воскресить подробности пережитой радости или боли. Память хранит лишь общие ощущения этих переживаний.
