Считалось, что принц Рей, племянник Феногена, не оставил потомства, вотчины его, впрочем, незначительные, отошли в казну. Это и были-то какие-то крохи, которые не могут быть поставлены в сравнение в теми обширными владениями, которые получили дети и племянники Феногена после его воцарения. — Голос вельможи упал до почтительного шепота. — Думаю, что особых затруднений не возникнет в том, чтобы восстановить вас в правах, принцесса. В любом случае брак с одним из приближенных к престолу любимцев Феногена будет вполне возможен.
Все четверо, имея на лице строгое и торжественное выражение, поклонились.
— Счет родства в Мессалонике ведется и в кольцо и в свайку, — сказала толмачка, чуть запнувшись, чтобы вспомнить точное соответствие мессалонского выражения кудель и меч, вероятно. — Обе ваши линии, что женская, что мужская безупречны.
Золотинка опять почувствовала, что в животе урчит, но постеснялась сказать, что умирает с голоду, когда речь шла о великих предметах и событиях.
О принце Рее и принцессе Нилло почтенные вельможи не знали, в сущности, ничего, если не считать родословных счетов и некоторых имущественных обстоятельств. Они не представляли себе, что это были за люди, как жили, что любили и как погибли. После расспросов Золотинки удалось им только припомнить, что принц Рей был «писаный красавец», а принцесса Нилло соответственно «писаная красавица».
— Десять тысяч лет! — проникновенно объявили они и начали пятиться к выходу.
Надо подумать, сказала себе Золотинка и под этим предлогом оставалась в неподвижности четверть часа, убаюканная голодным дурманом и слабостью. Еще некоторое время понадобилось ей, чтобы склониться к мысли, что хорошо бы встать и поискать съестного.
Она принюхалась, пытаясь уловить кухонные запахи, проникающие повсюду в обеденную пору ароматы жареного и пареного, тонкий дух горячего супа… Но, увы, ничего этого не ощущалось. Все перебивали отдающие мылом и розами благовония. Приподнимая занавески окна, в комнату врывалась речная свежесть. Слышалось размеренное уханье сотенной ватаги гребцов, которые, как догадалась Золотинка, выбирали якорный канат. Чтобы сняться с мели, корабельщики завели якорь за корму, и теперь кузов насада содрогался от повторяющихся усилий работных людей.
Ладно, утешилась Золотинка, если обед уже был, то ведь это еще не конец, надо ожидать ужина. Не оставят же они принцессу Септу без ужина, если не пожалели на нее столько шелка, золота и узорочья. Золотинка встала.
