Умытая, благоухающая Золотинка только глянула в зеркало, которое держала перед ней девочка, как подвижные служанки восхищенно залопотали — ибо таково было желание госпожи, о котором они узнали прежде самой Золотинки. Девушки перебирали руно волос и зарывались в него лицом. А потом одна из них нежно обхватила Золотинкину голову полотенцем, а другая, восхищенная сильным станом, коснулась губами запавшего от голода живота, сладостно поцеловала рубчик трусов и завязку. Третья, одурманенная тем же порывом нежности, припала губами к Золотинкиным икрам и щекотала их, поднимаясь к колену.
У Золотинки кружилась голова.
— Сдурели? — пробормотала она, с усилием собрав остатки здравого смысла.
— Яр! Яр! — залопотали девчушки, кивая, что да — сдурели. Невозможно ведь не сдуреть!
Сладкая отрава восторженной ласки, нахлынувшего, как потоп, поклонения, проникала куда-то к сердцу, и Золотинка, измученная душой, не имела сил сопротивляться. Напрасно свела она брови — девчушки встрепенулись, как пугливые козочки, но все равно, казалось, не могли избежать соблазна, испытывая потребность невзначай коснуться принцессы рукой или губами… Скользящий, подобный теплому дуновению поцелуй в плечо.
— Сдурели, — окончательно определила Золотинка.
Но они и не пытались этого скрывать.
Все распоряжения, по видимости, были отданы заранее — внесли наряды. Несколько пар разного покроя и расцветок шаровар. Штаны, значит, различались у мессалонок, как у нас платья, а вовсе не ставились на один салтык. Золотинка выбрала то, что поскромнее, отвергнув прозрачные или с высокими разрезами шаровары, хотя служанки с не оставляющим сомнения жаром выражали надежду видеть свое божество в легкой дымке шелков. Зато они нашли такую рубашечку, что облекла Золотинку одной обманчивой тенью.
У Золотинки хватило благоразумия присмотреть себе сверх того коротенькую, шитую серебром жилетку, так что голыми под шелковой обманкой остались только руки.
И тогда разложили перед ней узорочье — драгоценности принцессы Нуты, как можно было понять из того, что служанки толковали между собой. Не разбирая еще самых слов, Золотинка угадывала порой вложенный в них смысл и, безусловно, — чувство.
На шею и на ключицы легло тяжелое, холодное ожерелье. Голову обхватил обруч с маленьким камнем посередине. На левое предплечье надвинули ей браслет, весь осыпанный переливчатым блеском.
И вот Золотинка была готова. Девушки ползали по ковру, чтобы обнять ее узкие ступни мягкими туфлями без каблуков.
