Когда ретивые распорядители расшвыряли народ, раздвинули его до пределов прежнего круга, майдан оголился. Не стало Юлия, не было Новотора Шалы и полдюжины приближенных. Бесследно пропал скоморох. Затолкали куда-то Тучку с его ни к чему не причастным напарником. Между делом сечевики успели разобрать сваленные курганом кафтаны. Исчезли даже валявшиеся без призора кандалы для хотенчика.
Всех вымело.
Старшина стоял посреди майдана, властно расставив ноги. Подобрал напоследок брошенную шутом палочку, которая служила ему лошадкой, и зашвырнул ее к чертовой матери. Это оказалось не далеко.
Золотинку перестали держать, она опустилась на бочку и тронула на щеке синяк. Наверное, ее тоже ударили. Кто-то ее ударил. Но мелкую эту подробность она не помнила.
Круг восстановился. Долго и невразумительно, прикрывая ладонью красное ухо, разглагольствовал тонконогий человечек Ананья. Он стоял близко от бочки и временами косил на Золотинку мертвящий взгляд… холодные прищуренные глаза, лягушачьи губы. Золотинка переставала понимать, что он говорит, хотя Ананья, часто поминая конюшего Рукосила, выступал как бы в защиту Золотинки и уговаривал круг не торопится с выводами. Слушали его плохо и скоро начали прерывать речь выкриками и свистом.
Возбужденный, распаленный страстями круг трудно было унять рассудительными речами. Чем больше Ананья тянул и мямлил, тем большее нетерпение выказывала толпа, в которой вызревало роковое для Золотинки единодушие.
Ананья удалился, замолкнув на полуслове, словно ему было лень заканчивать. Ту же унылую тягомотину продолжал мессалонский вельможа из рода санторинов Иларио Санторин. Поседелый безбородый старец в обтянутой на брюшке, кургузой курточке, вышел на середину майдана, чтобы заверить круг, что мессалонская сторона совершенно удовлетворена полученными прежде и теперь разъяснениями конюшего Рукосила. В кругу выкрикивали что-то не весьма почтительное по отношению к мессалонской стороне, но важный старец имел спасительную возможность не понимать. Медлительность его удваивал переводчик. Мы требуем полного оправдания девицы, объявившей себя наследницей рода Санторинов, — заявил Иларио. Золотинка вздрогнула. Или полной ее казни. И опять мурашки бежали у нее вдоль позвоночника. Что он имел в виду под полной казнью? Ибо недостаток полного оправдания (так выражался переводчик из мессалонов) влечет за собой признание самозванства с помощью чернокнижного волшебства. Мы же со своей стороны не видим никаких препятствий для казни, объявил на своем изуверской языке переводчик. Оглушенная Золотинка плохо разумела, что толковал еще Иларио о намерениях мессалонов покинуть страну и расторгнуть брачный договор принцессы Нуты, если княжич Юлий не воссядет на престол законным образом.
