Дети-сироты ищут своих родителей, братьев и сестер. Родители, мучимые угрызениями совести, разыскивают своих выросших детей. Все они копошатся, толпятся там, в ящике. Три месяца назад, после некоторых колебаний, Левин наконец решилась и поместила свое сообщение на многих сайтах: Мартина, родилась 20 июля 1964 года, в больнице «Сент-Антуан», 12-й округ Парижа.
Ей хотелось многое рассказать Алексу в ту ночь. Но она не смогла вымолвить ни слова. Потому что одно слово потянуло бы за собой другое. Пришлось бы рассказывать всю историю. Историю, подходящую для чувствительных девушек, но не для офицеров полиции. Забавно, черт побери, подумала Мартина, приподнимаясь на локте только для того, чтобы проверить, в состоянии ли она еще двигаться. Лучший способ не окаменеть - добраться до кухни и взять бутылку текилы с шикарной этикеткой, которая стоит на покрытом клеенкой столе. Если удастся налить себе еще текилы, значит, все в порядке.
Если уж рассказывать, то обо всем сразу, это ведь потруднее будет, чем проделать путь на кухню: моя мать стала жертвой коллективного изнасилования, когда ей было пятнадцать лет. Моя бабка заставила ее родить анонимно и отдать меня службе усыновления. Годы спустя мать захотела меня найти. Но рак скосил ее прежде, чем она сумела осуществить свое желание.
Потом, благодаря вездесущей и всемогущей матрице, происходит одно из двух: либо дело не движется с места: сведения о вас плавают в кибернетической пустоте и никого не интересуют, либо все случается очень быстро. Для Мартины, рожденной 20 июля 1964 года в больнице «Сент-Антуан», 12-й округ Парижа, ожидание, длившееся тридцать шесть лет, завершилось в одну неделю.
Моя тетка видит мое сообщение. Моя тетка мне звонит. В разговоре ходит вокруг да около, говорит, что позвонит еще. Мы обе медлим, это ведь дело непростое, такого рода встречи. Но тетка вдруг рубит сплеча: моя мать умерла. Бабка, пенсионерка, живет себе поживает в Руане, где в течение долгих лет с успехом занималась книжной торговлей. Культура, так сказать, для всех.
Мартина вдруг подумала о том, что никогда не любила книги. Разумеется, у нее дома на этажерке стоит несколько книг - по праву, баллистике, судебной медицине, судопроизводству. Но ни одной художественной. Чепуха все это. Сладкие слюни. В жизни куда больше интересного, чем во всех этих дерьмовых сочинениях.
Левин открутила металлическую крышку бутылки, секунду помедлила, потом, любуясь цветом текилы, вдохнула ее запах. Удачная хитрость. Только запах, цвет и этикетка. И пить уже не обязательно. Слишком - хуже, чем достаточно. Она закрутила крышку и за неимением бара поставила бутылку в стенной шкаф. К чему ей бар? У нее и гостей-то никогда не бывает.
