Подвиг?
— Россия — спасена! — Офицер заложил руку за борт шинели жестом торжественным. — Восемнадцатое декабря тысяча девятьсот шестнадцатого года: д-дата. Раздавлена гадина, ядом своим отравлявшая самодержавие…
Андрей дрогнул. С губ сорвалось:
— Распутин?
Офицер засмеялся, злобно и радостно, и протянул руку.
— Ваш-шу руку. Вы — патриот и истинно русский человек, я вижу. Сразу в точку! Да, Гришка Распутин.
Наташа судорожно сцепила в муфте — не расцепить! — захолодевшие пальцы. Рука в белой перчатке — та самая! — пожимала руку Андрея. Как он мог свою протянуть, как он мог!
Снег заскрипел. Подходил второй. И тоже правая рука в кармане. Услышав имя, он выругался, коротко и грязно, и заспешил.
— Ты… что… болтаешь?
Высокий помахал успокоительно.
— Отставить, дорогой. Нет надобности. Оч-чень симпатичная блондинка… и юноша. Истинно русские люди — даже по лицам видно… И приветствуют…
Подошедший оправил башлык ближе к глазам. Над белой полосой смятой шерсти чуть видны под козырьком желтые волчьи глаза. Он пристально оглядел обоих. Голос сквозь башлык прозвучал глухо.
— Приветствуют? Что ж… в конце концов — пусть!.. Может быть, даже и лучше, что были свидетели… Но помните, господа: то, что вы видели, — вы видели для истории. В будущем — да. Но пока, но сейчас никому ни слова. Иначе… вас под землею найдут. Кто за нами — нетрудно, я полагаю, и самим догадаться.
Он повернулся и пошел. За ним, откозыряв еще раз Наташе, двинулся высокий. Шофер, дожидавшийся, завел поспешно машину, и — в луче фонаря его руки показались Андрею красными. Почудилось? Нет… В самом деле — он был в красных с широкими крагами перчатках.
Щелкнула ручка дверцы. Опять загудел мотор. Защитный, с брезентовым верхом кузов машины дрогнул. Фары зашарили по снегу, ощупывая дорогу. Дымок. Мелькнула в глазах привернутая сбоку, наклоном, запасная — тяжелая, дорожная, походная — шина.
Они слышали удаляющийся, быстрый, тяжелый шорох колес. Дальше, дальше… Смолкло. И опять тишь, ночь, Заснеженные ветви теснообступивших деревьев…
Андрей двинулся наконец. К мосту? Она схватила за руку.
— Нет. Не надо. Мне страшно. А вдруг он…
Но Андрей мотнул головою упрямо.
— Может быть, след… Вы ж понимаете… если это… в самом деле правда…
— Правда, конечно! Разве такое… можно солгать!
Медленно поднялись на мост. Четвертый пролет, кажется.
Андрей прикрыл глаза, чтоб увидеть опять — ясно-ясно…
Машина, перила, труп…
Четвертый, наверно.
Черные пятна на серых, в растрещинах перилах. Подтеки черные на досках настила. И внизу, вкруг свай, крутит пустая и черная вода в полыни.
