* * *
Зигмусь Осика вышел из конюшни после целого дня работы и опёрся локтями на створку ворот. Он вздохнул, оглядел небо и землю, посмотрел в сторону и вдруг заметил какого-то типа, который точно так же положил локти на другую створку.
Зигмусь его знал. Это был некий Ворощак, который работал главным образом на разгрузке-погрузке. Благодаря редкостной физической силе Ворощак был очень хорош в своём деле, он грузил все на все без малейшего притом усилия. Солому из денников, которая пользовалась спросом при разведении шампиньонов, сено в любом виде, мешки овса, без малого живую лошадь мог бы поднять на руках. Но к лошадям его вообще-то старались не допускать, потому что характер у него был весьма несообразный. Лошади его единодушно не любили. От него вечно несло перегаром, хотя вёл он себя как трезвый и одинаково относился к живым и неживым объектам. Ему было совершенно все равно, что поддеть на вилы: копну сена или живого человека.
Теперь он стоял, опираясь на створку, и таращился в пространство, двигая челюстями, словно что-то пережёвывал.
— Придержишь Флоренцию, — буркнул он Зигмусю, не вдаваясь ни в какие дипломатические тонкости.
Зигмусь по-наполеоновски сложил руки и тоже уставился в пространство, словно не слышал. Ворощак не понял, притворяется Зигмусь или нет.
— Понял, нет, — сказал он. — Придержишь эту вашу Флоренцию. Два лимона.
Зигмусь прекрасно понимал, что за придержание Флоренции он послезавтра получит два миллиона. Его не убедили бы и два миллиарда. Он перестал симулировать глухоту.
— Дерьмо собачье, — вежливо сказал он.
— Три, — пробормотал Ворощак.
— Отгребись.
— Ну ладно, четыре.
— И сорок мало, — холодно сказал Зигмусь, решившись на переговоры, потому что беспокоился за лошадь. — Её не придержишь.
Ворощак долго молчал, мучительно думая, что для него было усилием пострашнее чистки всех вместе взятых конюшен.
— А почему? — наконец изрёк он.
— Потому что она сильная как бык. Устроит спектакль. Её дисквалифицируют и вернут людям ставки. Кому это надо?
Слова «спектакль» Ворощак не знал, но звучало оно по-учёному и произвело на него впечатление.
— А за пять? — рискнул он.
— Она считать не умеет и по магазинам не ходит.
— Укольчик ей…
— Нет.
Разговор не клеился. Ворощак жевал, глядел вдаль и делал вид, что думает. Зигмусь действительно думал, поспешно и лихорадочно соображая, как предотвратить покушение на Флоренцию. Этого амбала к нему подослали… С кем-то на уровне гомо сапиенса он смог бы договориться, искренне рассказав про характер лошади, а с этим кочаном капусты разговор просто невозможен…
