Мадлен облизнула губы.
- Страшно, Мэтт... По-настоящему...
- Эти люди имели доступ в Лос-Аламос. Где, надо думать, ваш муж потревожил - намеренно или случайно - такое осиное гнездо, что по сей день воздух гудит... Между прочим, Беннетт работал в охране лос-аламосских лабораторий. Рой, по моим соображениям, всполошился, обнаружив кой-какие пугавшие вещи, обратился к Беннетту, опрометчиво полагая, будто правительственный служащий внимательно выслушает и примет соответствующие меры... Он оказался прав, Беннетт принял меры. Содействовал похищению и убийству чересчур проницательного грамотея... Так я, по крайности, понимаю приключившуюся девять лет назад беду. А Белла Кравецкая появилась чрезвычайно кстати. Человек испаряется вместе с женщиной, известной своими коммунистическими воззрениями - чего же лучшего и желать, стряпая обвинение в шпионаже? Подымается шум, внимание публики отвлечено, все возмущены изменой четы Эллершоу и не замечают главного. Ибо главное хорошо спрятано. Старый добрый принцип: "держи вора"...
- Наверное, - тихо сказала моя собеседница. - Мэтт, пожалуйста, проводите меня в мотель...
Вокруг расстилался ровный, почти начисто лишенный растительности край, Новая Мексика. Лишь отдельные кактусы да мескитовые кусты слегка разнообразили безжизненный пейзаж, крепко действовавший на нервы первым переселенцам. Кое-где изредка сверкали узенькие ручейки.
Но даже навсегда уехав из Новой Мексики, обосновавшись в далеком Вашингтоне, я чувствую, что возвратился домой, видя вокруг эти унылые, испепеляемые летним солнцем и овеваемые зимними ветрами пустоши.
- Мэтт, - негромко сказала Мадлен, - что-то не нравится мне погода.
Где бы ни провела спутница моя последние восемь лет, инстинкт уроженки Запада остался безошибочным. В воздухе буквально витало электричество, полная тишина была неестественной, возросшее атмосферное давление ощущалось весьма заметно.
- Пора с картой свериться, - ответил я. - Та-ак... На ближайшие сорок миль - безлюдье, не считая поселка Райкерс. До него недалеко... А вот и он, голубчик!
Последнее мое восклицание касалось уже не Райкерса, но близившегося бурана.
Угольно-черная полоса возникла над горизонтом, начала подыматься, заслоняя западный небосклон, превращаясь в непроницаемую широкую пелену. Впереди уже маячили несколько домишек, еле различимых на большом расстоянии. Потом пелена достигла их и накрыла.
- До Райкерса мили две, - сообщил я. - Доберемся до мотеля и сможем, за неимением иных развлечений, в снежки поиграть... Прибавьте газу, Мадлен!
